Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

стало солоно, но ловушка неохотно отдала свою добычу. Кратов попробовал сделать шажок, взвыл и, чтобы не искушать судьбу, опустился на четвереньки. Островок мелко подрагивал, а Кратов, мертво вцепившись в траву окостеневшими пальцами, ждал, когда же начнется неотвратимое последнее падение…

В голове вертелась сущая глупость: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… и все-таки, Консул, вас подловили…»

По ту сторону трещины Сафаров отрывал от себя Ирину Павловну, отталкивал прочь, к чуть отошедшему от свежих разломов стаду коров. Маленькая фигура женщины пропала в сумерках, и тогда Сафаров появился на краю пропасти, жестами указывая Кратову, куда идти, чтобы можно было одолеть разделявшее их расстояние. Борясь с постыдным желанием ползти на коленях, Кратов заставил себя отпуститься от травы и встать. Припадая на покалеченную ногу, он двинулся вперед по неверной, ускользающей земле. В нескольких метрах от него, с другой стороны трещины быстро шел Виктор, не сводя с него глаз. Он выглядел спокойно и уверенно – будто обрел эту уверенность именно сейчас, в самый разгар бедствия. Теперь это снова был хладнокровный и решительный Звездный Разведчик высшего класса.

Дальше идти было некуда – горели сухие стебли, ядовитый дым тяжелыми клубами стлался понизу, душил, выедал глаза. Отступив, Кратов на мгновение поднял лицо к небу. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть те незнакомые созвездия, что совсем недавно утешали его душу. Почему-то он испугался, что погибнет, не увидев их, не поглядев еще раз на звезды, среди которых так долго жил, которым отдал часть своей души, на которых остались его друзья, бессильные помочь ему сейчас. Он никогда прежде не замечал за собой сентиментальности, не мог даже предположить, что окажется таким чувствительным в последний час…

В заметно посветлевшем небе летел человек. Казалось, он плыл в дрожащем воздухе, похожий на перевернутую черную лодку с белым парусом. Ветер шевелил свисавший книзу треугольный край куска ткани, что заменяла ему одежду.

– Э-эй! – закричал Виктор и замахал руками.

Человек продолжал свой невероятный, невозможный полет, будто фантастическое видение. Скорее всего, он и не слышал зова. Когда он совсем низко проскользнул над Кратовым, тот увидел обращенное к нему темное лицо с широко распахнутыми остекленевшими глазами. Все так же медленно левитирующий йогин удалился от них и вскоре слился с вершинами леса по ту сторону опушки.

«Они умеют летать, – с ожесточением подумал Кратов, прислушиваясь к постепенному нарастанию приутихшего было подземного гула. – Они умеют читать мысли. Они умеют очень многое, чего никогда не смогу я, потому что у меня не было времени на безграничное самосовершенствование, когда вокруг столько дел…» Островок затрясся лихорадочной дрожью, и Кратов припал к земле, как к последнему спасительному пристанищу. «Я обычный человек. Я могу только мечтать об этом… вот так свободно летать, без крыльев, без всяких там гравитационных туннелей… Но какой ценой! Чтобы напрочь отрешиться от суеты мира, от его радостей и горестей, от чужого несчастья, от чужого страха? Захлопнуть за собой все двери и окна?! Никогда, ни за что!»

– Костя! – крикнул Сафаров. – Попробуем здесь!

В этом месте трещина сужалась до нескольких метров.

– Прыгай!

– Я не могу! Я повредил ногу…

– Подашь мне руку!

– Ты сошел с ума, я тяжелее тебя вдвое!

– Глупости! Когда я скомандую, оттолкнись ногами изо всех сил, и я мигом сдерну тебя на свой край. Ты не успеешь перетянуть меня!

Виктор встал на колени над самой пропастью и попытался достать дрожащую от напряжения руку Кратова. Потом лег на живот и широко раскинул ноги для опоры. Их руки медленно сближались над смрадно вздыхающим провалом, в обжигающем потоке отравленного воздуха из глубин. Кратов, ослепший и оглохший, уже наполовину висел над пустотой, вытянувшись до боли, до треска в мускулах.

– Ну, еще немного!

Их пальцы встретились и начали смыкаться в мертвый, неразрывный замок…

– Браслет! – закричал Кратов.

На руке Сафарова виднелся именной браслет Кратова, и он непрерывно мигал красным огоньком экстренного вызова. Кто-то отчаянно пытался разыскать его по личному коду – и это мог быть только корабль.

…В ночной суматохе они по ошибке обменялись браслетами, и тот, что принадлежал Виктору, неисправный, оказался у Кратова. А его собственный попал к Сафарову и теперь исходил паническим миганием, вовсю работая и беспрепятственно подзаряжаясь от его вполне человеческого энергополя…

– Наза-а-ад!!! – страшно крикнул Виктор и разжал пальцы.

В тошнотворной качке, среди рвущегося из недр урагана грязи и пепла, Кратов увидел, как начал оседать в пропасть противоположный край разлома.

Они должны были упасть вместе. Это было неизбежно.

Но Сафаров был звездоходом и умел бороться с неизбежностью.

«Он погиб, – думал Кратов, лежа у самого провала и глядя вниз слезящимися глазами. – Он погиб, спасая меня. Человек спасал человека. Одно разумное существо спасало жизнь другому разумному существу. Какая, дьявол побери, разница? Какая разница теперь, когда он погиб, а я жив?!»

Он не заметил, как со стороны леса неслышно возник и завис над ним гравитр с Белоцветовым и Грином. «Избавлю вас от повторения сцены благодарности и восхвалений»[38], – немедленно и не к месту брякнул Белоцветов. Как видно, он пребывал в состоянии эйфорического умопомрачения. В пассажирском кресле сидела Ирина Павловна, съежившись, как от жестокого холода. И он долго ничего не мог понять, уже силой оторванный от земли, усаженный в соседнее кресло, и на все вопросы твердил одно: «Я в порядке… я в порядке…»

14

Морщинистое лицо Палеолога выражало глубокую скорбь. Он возвышался над Кратовым, сложив тощие руки на груди и обратив взор к затянутому пепельными облаками небу.

– Как это ужасно, – говорил он тихим, печальным голосом. – Как трагично… Высшие силы беспощадны, подвергая нас таким испытаниям. Судьбе было угодно дважды отнять единственного сына у матери. Можно ли вообразить большее горе?! Но можно ли вообразить и более прекрасную смерть? Умереть, спасая жизнь другому…

Кратов не отвечал. Он сидел на ступеньке гравитра и жевал травинку, перебрасывая ее из одного угла рта в другой. Травинка имела привкус миндаля и дыма.

– Этой страшной ночью вы нарушили ряд законов нашего мира, – понизив голос, промолвил Палеолог. – Как известно, в кристальном воздухе Амриты запрещены полеты технических средств. Но мы понимаем причины, побудившие вас пойти на это, и готовы предать инцидент забвению. Пусть это вас не беспокоит…

Кратов обернулся. В кабине гравитра недвижно сидела Ирина Павловна, молча глядя перед собой. Кратов медленно поднял круглые от бешенства глаза на Палеолога.

– Вы что, с неба свалились? – зловеще спросил