54 по шкале магометра - Мария Папкова

Подумав о том, Зао вздохнул. Достойный поминальный ужин он приготовить не сможет. Давно нужно было привести в дом женщину.

Он слегка прибрал в доме, украсил домашний алтарь красными лилиями и вспомнил о своей сливе. Точнее о вине.

– Хм, готовить я не умею, но это неплохое подношение.

Он распечатал глиняный кувшин, и комнату наполнили аромат меда, растворённого в молоке, лёгкость весенних цветов и свежесть ледяной воды.

Процедив вино, парень разлил его в те самые сушёные тыквы. Положил одну на алтарь предков, а вторую открыл и сделал глоток. Словно ветер, прилетевший откуда-то с нагретого зноем разнотравья, подхватил Зао, и он закрыл глаза, наслаждаясь теплом солнечного напитка. А когда открыл, увидел бабулю.

– Во что ты дом превратил? – сердито спросила она, уперев руки в круглые бока и оглядываясь. – Ну ка, помоги мне. Скоро придут гости.

Зао оторопело уставился на неё, боясь, что вино оказалось уж слишком крепким. Но ему тут же сунули в руки метлу, и он подчинился. Сама бабуля отправилась готовить.

Вскоре дом сиял чистотой, а на столе стояли ботамоти – рисовые колобки с бобовой пастой, сушёная хурма, сладкие рулетики из батата, пирожки из кунжутной муки и фрукты в прозрачных каплях застывшего агара. И конечно оранжевые тыквенные бутыли с солнечным вином.

С наступлением сумерек в саду послышались голоса, маленькие круглые фонарики замерцали между деревьев. Они подходили всё ближе. И вдруг комнату наполнили духи.

«И правда, кого ещё могла пригласить бабуля?» – думал Зао, ошарашенно глядя вокруг и опасаясь выпускать метлу из рук.

Двое рогатых близнецов уплетали рисовые колобки и фрукты в сахаре, девочка с телом обезьянки искусно кружилась с веерами и лентами, древний старец заехал в дом верхом на свинье, которая тут же уменьшилась, превратившись в деревянную статуэтку.

– Подарок, – старик с поклоном протянул её Зао.

Под потолком носился синий дракончик, выдыхая искры, вертящиеся в воздухе, но не долетающие до пола. Бабуля в изумрудном кимоно выносила всё новые блюда. Такой счастливой Зао её не помнил.

А потом явилась Маленькая лиса. Ткнувшись носом в ноги Зао, она вдруг перекувыркнулась и превратилась в девушку с раскосыми глазами цвета весенней зелени. Хитро улыбнулась и, кивнув, подала ему сливу.

Трехглазый великан, едва умещавшийся за столом, взял тыкву с вином. Усмехнулся и поднял её, приглашая остальных.

– Пока несут саке, мы будем пить то, что есть!

Гости пробовали солнечное вино. Жадно вдыхая аромат лета, они веселели, словно запах наполнял их жизнью. И Зао пил. И забыл об одиночестве и близкой зиме. Обо всем, кроме Маленькой лисы.

С рассветом гости начали уходить, исчезая и растворяясь в лучах солнечного света, спеша вернуться на тёмную сторону, туда, где был их дом.

Последней собралась бабуля. Зао вышел в сад, проводить её. Выпал первый снег, и парень смотрел, как бабуля идёт по нему, не оставляя следов. Возле сливы она остановилась и обняла внука.

– Теперь-то я за тебя спокойна, – сказала она и исчезла.

Дерево пропало вместе с ней.

Постояв немного, глядя, как тихо падает снег, заметая всё смятение и беспорядок, внутри него и снаружи, Зао думал, случилось это на самом деле или померещилось? Но вернувшись домой, он заметил, что ушли не все.

Возле стола, на подушках спала Маленькая лиса, которая не успела превратиться обратно и осталась девушкой.

Уставший Зао прилёг рядом с ней. Эта зима будет очень снежной, но тёплой. Такой тёплой и светлой, как летнее вино.

Александра Захарова

Мое твое прошлое

Дождь шел уже четвертый год, и это стало надоедать Алтее.

Вначале было даже приятно – каждый вечер детей убаюкивал нежный шум за окном, и все засыпали очень легко. Грибов было видимо-невидимо, и целый год семья с удовольствием питалась только супом из подберезовиков, грибными оладьями, котлетами из шампиньонов и опятами, пожаренными с картошкой.

Алтея вздохнула и вытерла покрасневшие руки о передник. Всему хорошему приходит конец. На второй год все грибы стали совершенно ядовиты, и пока это поняли, в городке успело скончаться двадцать три человека.

По сравнению с обычной смертностью – один-два человека в год, смерть от укуса змеи, поваленное дерево, молния, попавшая в макушку – это было существенно.

Алтея снова вздохнула и села было плести коврик. Это у нее получалось замечательно – замечательно сплетенные коврики украшали практически каждый миллиметр большой и темной из-за дождя комнаты: пол, скамью, разномастные стулья и кресла, сундук, стол, комод. Все зеркала были занавешены коврами.

Алтея посмотрела в такое зеркало, увидев лишь хитросплетения цветных линий – всех до единой красных, но разных оттенков – вздохнула и присела было плести коврик, но тут же вскочила.

– Ах, нет, – пробормотала она. – Сейчас внезапно раздастся стук в дверь, зайдет Марва и скажет: что-то происходит на площади. Надо бы собираться.

Алтея накинула на плечи цветную шаль – всю из зеленых нитей, но разных оттенков, и тут внезапно раздался стук в дверь. Дверь была заперта на засов, но Марву, как всегда, это не остановило. Она просунула в дверной проем свою патлатую голову и спокойным скрипучим голосом проговорила:

– Что-то происходит на площади, – и, подумав, добавила. – Я так взволнована.

Алтея почувствовала, что грудь ее вздымается часто-часто, и взглянула на свои руки. Руки побледнели. Что-то было там, на площади, что-то совершенно особенное. Для нее. Алтея силилась вспомнить.

– Идешь? – сказала голова Марвы.

Алтея молча подошла к двери, оттолкнула Марву и вышла из дома.

***

На площади, окруженной черными деревьями, собрался почти весь городок, включая мужа и дочерей, и Алтея почувствовала себя страшно одинокой. Дождь шел. Все, разумеется, были сухие – купол над площадью закончили еще полтора года назад, еще раньше на улицах между домами перекинули длинные доски. Город спрятался под крышей, и это было хорошо. Сухо и достаточно светло – достаточно.

В центре площади стоял молодой человек и вид имел совершенно потерянный. Алтею сразу пропустили в первый ряд, и при взгляде на юношу она вздрогнула и посмотрела на свои руки.

Руки были белые.

Молодой человек не озирался, не оглядывал окружившую его толпу, что было бы вполне естественным в его положении. Сквозь длинные волосы каштановой, давно не стриженной челки он бессмысленно вглядывался в людей перед ним до тех пор, пока те не расступились, пропуская Алтею.

Молодой человек смотрел на нее, и