Девять жизней - Квинтус Номен

Но оказалось, что я слишком уж губу раскатал: к середине апреля пришло еще человек сто – и на этом поток потенциальных гастарбайтеров иссяк. Впрочем и сам я, еще раз все свои планы обдумав, решил, что пока на тысячу взрослых граждан у нас провианта не хватит – то есть в текущем году не хватит. В том числе и потому, что бродящее по лесам мясо все же нужно беречь, чтобы оно внезапно не закончилось, а растущие по лесам продукты урожаями не особо поражали. И пришлось кое-какие планы все же пересмотреть – но вот насчет сельского хозяйства я планы менять не стал.

За прошлое лето «зерновые» мои ожидания в целом оправдали, и довольно специфически оправдал ожидания овес. Я посеял овса (его я по форме колосьев легко различил) примерно граммов тридцать, а собрал уже килограмм новых зерен, примерно килограмм, даже, скорее, почти полтора: так как я растения посадил довольно редко и тщательно сорняки выпалывал, почти на всех кустах вымахало по два стебля с рассыпчатыми колосьями. С пшеницей и ячменем получилось интереснее (хотя я пока не научился их различать): из одного вида каждое зерно выдало по три-четыре колоска с более чем двумя десятками зерен, а из другого – уже по пять-семь колосков, и зерен в каждом было уже больше сорока штук. А вот рожь (ее я по старой памяти и по виду травы отличил) меня порадовала не особо сильно: в среднем там было по три колоска, правда зерен в каждом было около четырех десятков. Но в результате у меня зерна на посев всего набралось килограммов пять, так что на бескрайние поля рассчитывать точно не приходилось.

Зато я сумел вырастить много морковки… в штуках много: морковки тут были какими-то желтоватыми (даже более тусклыми, чем репа из моей изначальной жизни), толщиной морковины были от сантиметра до полутора и длиной от десяти до двенадцати, но ее действительно выросло много, я ее даже в суп клал. Правда, с семенами на новый посев… я на опушке еще два диких цветка нашел и с них семена собрал – но это было пока всё. Самые толстые морковины я сберег чтобы в этом году из них семена добыть, но на посев я приготовил всего лишь одну грядку. А в основном, конечно, я «поля» для зерна готовил, их я еще с прошлой осени обустраивать начал.

Поля я подготовил очень аккуратно: еще прошлым летом вскопал (теток из деревни на это дело припахал) несколько делянок, пару раз до осени они мне их еще перекопали чтобы всякая «посторонняя растительность» загнулась, весной один раз после того, как снег сошел, перекопал и перед самым севом в мае процедуру повторил. Под овес отвел делянку в пару соток, по три сотки под остальные зерна, сеялку сделал простенькую (однорядную, такая у бабушки на даче валялась много лет, хотя ей никто так ни разу и не пользовался), и в середине мая у меня посевная закончилась. Я и зерно все посеял, и под лен сотку отвел – но все же пока размеры полей не особо радовали. Была у меня мысль все же и мятликом заняться – но больше земли я просто физически вскопать не мог, даже с привлечением дополнительной рабсилы, так что ограничился тем, что смог сделать и на этом успокоился. Не совсем, все же нужно было и о будущем позаботиться – но этим я начал озабочиваться не в поле, а в кузнице, рассчитывая за лето хотя бы один плуг сделать, а уж баб я в него запрячь сумею.

Именно баб: на мужиков у меня были совсем другие планы. И на детей, из тех, кто был способен на своих двоих устойчиво передвигаться. Эксплуатация детского труда – это, конечно, дело, широкой общественностью осуждаемое – но тут никакой такой широкой не было, а детишки работали чтобы просто не сдохнуть. Потому что здесь, при том, что каждая женщина успевала родить от десяти до двенадцати детей (если она сама раньше не помирала) прироста населения как-то не отмечалось именно из-за высочайшей детской смертности. Как ее уменьшить (хотя бы процентов до двадцати, что уже было бы реальным достижением), я знал – но для этого нужно было работать, причем и самим детям тоже: они мне руду с реки носили. Потому что если у людей будут топоры и лопаты, дети получают приличные шансы на выживание, а без них шансов на самом деле просто не оставалось: прокормиться собирательством и охотой большие племена тут возможности не имели. А для интенсивного сельского хозяйства… ладно, зерна на посев у меня через пару лет будет достаточно, но вот сеять-то его пока просто негде, так как в лесу пшеничка не растет.

Но растет много всякого другого, и я, собрав мужиков, пошел на довольно рискованную операцию. Неподалеку на противоположной стороне реки я во время своей «разведки» заметил несколько лежек кабанов, а эти звери как правило живут в общем-то на одном месте и далеко не мигрируют. И вот в начале июня я с десятком мужиков выдвинулся на кабанью охоту. Ну что, кабана мы все же завалили, и завалили двух свиней, после чего (и тоже с определенными трудностями) отловили с десяток поросят возрастом чуть меньше пары месяцев. Отдельным квестом была переправа отловленных поросят через речку: хотя я уже соорудил плохонькую лодку, способную не потонуть пока ее на веревке перетаскивали от одного берега к другому, делу, конечно, помогало – но поросята вырывались изо всех сил и одну зверюгу мы все же упустили. На что народ внимания особо и не обратил: даже то, что одного охотника кабан сильно ранил и он после этого прожил очень недолго – и то все сочли «приемлемым ущербом»…

А поросят поселили в специально выстроенном хлеву, куда бабы таскали всякую траву в огромных количествах. Хлев я специально выстроил из плинф (на глине пока): такую кладку дикие свиньи все же «прокопать» не могли, а вот просто из глины сложенные стены они за несколько дней разрушили бы и убежали. Но так как их тут кормили от пуза, то через пару недель скотина в целом успокоилась и теперь у ухаживающих за ней баб появилась даже возможность нормально в хлеву этом убираться. Вообще-то свиньи (любые, и дикие тоже) – звери очень чистоплотные, но