Медвежий Кряж. СЕРЕБРО-НОЖ - Елена Владимировна Ляпина

это были здоровенные адские псы о двух головах, их глаза горели огнем, а из каждой пасти торчали длинные острые, изогнутые саблей, клыки. Алые языки свешивались, а капающая слюна превращалась в лаву.

– Арсен! – со всей мочи заорала я, пытаясь перекричать свист ветра.

Мое воображение уже рисовало мне страшные картины, что Арсен замерз, что он упал и его завалило снегом, и он лежит под ним и не может выбраться. Я уже почти решилась броситься к нему навстречу, несмотря на ужасную метель, которая сбивала с ног; несмотря на глубокие сугробы, в которые проваливаешься сразу по колено; несмотря на то, что мои пальцы покраснели и окоченели; и ещё несмотря на то, что впереди, быстрее ветра, к нашему дому неслись дьявольские собаки.

Но вот Арсен вдруг вынырнул из-за угла, и меня захлестнуло теплой волной облегчения и радости. Он с трудом пробивался через толщу снега, согнувшись, чертил защитную полосу.

– Арсен, – прошептала я, и по моим щекам потекли слезы.

Он был без куртки и шапки, в одном худи и даже не накинул капюшон. Волосы взъерошены, лицо красное, по всему видно, что он чертовски замерз. Но Арсен не оторвался от своей задачи, чтобы взглянуть на меня, он продирался сквозь снег, ведя эту линию, которая должна была спасти нас.

– Арсен быстрее, керберы уже близко! – отчаянно завопила я.

Я уже отчетливо различала мощные когти адских псов, которые тоже сверкали огнем, казалось пламя вырывалось даже через черную шерсть этих могучих псов, когда они двигали мускулами. У каждого по спине шла костяная броня с выступающим гребнем, которая уходила в длинный гибкий подвижный хвост, заканчивающийся острым жалом.

Арсену оставалось прочертить всего метр, но и псы уже нагоняли его. Ещё чуть-чуть, и они набросятся на него, вцепятся острыми клыками в его плоть и разорвут Арсена у меня на глазах. Вдруг самый первый кербер отделился от толпы, резво удвоил свою прыть и, оставив позади себя сородичей, стремительно начал приближался к нам. Он был крупнее прочих и, скорее всего, являлся вожаком этой адской стаи.

Кербер навострился на Арсена, раскрыл обе пасти, полные длинных острых клыков… Арсен довел линию до конца, замкнул круг и щелкнул зажигалкой, поднося огонек к фитилю свечи… И тут обе головы кербера одновременно вцепились мощными челюстями в ногу Арсена, каждая рванула в свою сторону, тем самым они разодрали на две части его валенок… Арсен пошатнулся, опасно кренясь в сторону подбегающих керберов, но я вовремя успела схватить его за худи, притянула к себе и крепко-крепко обняла его сзади, зарывшись носом в заледеневшую ткань его кофты, погибать так вместе… Огонек коснулся фитиля свечи, и по всей прочерченной линии мгновенно взметнулась вверх стена лилового пламени, отбрасывая адского пса за пределы защитного круга. Всё это произошло буквально за доли секунды.

– Ты как? Испугалась? – улыбнулся он, поворачиваясь ко мне.

Провел рукой по моим волосам, нежно поднял мою голову за подбородок и стер ладонью мокрые дорожки с моих щек.

– Теперь всё будет хорошо, ты успел, – прошептала я. Снова зарылась лицом в его худи и дала волю слезам.

Это было так странно – стоять в обнимку в метель, открывшись кусачему ветру. Рядом мечутся адские псы, завывая так, что кровь стынет в жилах, через тонкую стену лилового пламени видно, как горят их полные дьявольской злобой глаза. А мы, занятые друг другом, словно и не замечаем их.

– Ты совсем замерзла, – тихо проговорил Арсен и, взяв меня за запястья, подышал на мои окоченевшие пальцы. – Пошли в дом.

– А ты сам-то, – усмехнулась я, облизывая мокрые от слез губы. Мой взгляд упал вниз, и я увидела, что его нога, та, с которой сдернули валенок, была без носка, голая стопа утопала в снегу. – Как твоя нога?

– Всё в порядке, даже ни царапинки, – ответил он.

Войдя в дом, Арсен отдал мне свечу и крепко запер входную дверь, да ещё вложил толстую доску между скобами, перекрывая проем. Я сняла валенки и прошла в комнату, поставила свечу в отдельную банку и невольно залюбовалась её лиловым свечением.

– Пока она горит, мы в безопасности, – сказал Арсен, входя в комнату.

– А что потом? – с испугом ответила я.

Он кивнул на топор возле печи. Я судорожно сглотнула.

– Не волнуйся, я смогу защитить тебя, – твердо сказал Арсен, делая ко мне шаг. – Никому не позволю обидеть мою девушку.

Арсен обнял меня и крепко поцеловал. И вдруг стал заваливаться назад.

– Арсен!

Я схватила его за талию, но он был слишком тяжелым, и тогда я как смогла удерживала его, чтобы он как можно мягче упал на перину.

– Арсен!

Я стала лупить его по щекам, но он так и не открыл глаза. Что это – очередной приступ его болезни или обморок от обморожения? А бывают ли вообще обмороки от холода? Я ощупала его холодные руки и ноги, сняла оставшийся валенок, и приняла решение растереть Арсена, он не так сильно обледенел, чтобы я этим самым разрушила ему сосуды.

– Арсен, что это за ерунда? Ты же обещал защитить меня! – ревела я, растирая его конечности.

Вскоре он стал весь теплый, но так и не пришел в себя, не открыл глаза, казалось, что он просто спит, слабо дыша. Я задрала его худи, чтобы растереть ему грудь, и вдруг заметила, что из его бока торчит черная палочка толщиной с карандашный стержень. Я не сразу сообразила, что это, а когда до меня дошло, что это жало кербера, то меня словно окатило ледяной водой. Всё-таки адский пес успел ужалить Арсена.

Я стала оглядываться в поисках чего-нибудь такого, чем можно было бы вытащить жало, и вдруг мой взгляд упал на книгу, раскрытую как раз на картинке с кербером. Я подтянула к себе талмуд и принялась читать то, что было написано под изображением адского двухголового пса. Текст был написан старорусским языком с применением давно вышедших из употребления буквиц, чтобы простой человек не смог проникнуть в самую суть. Меня учили этой грамоте, и я с легкостью могла разобрать слова. Я пропустила мимо описание керберов, и откуда они взялись на нашей земле, перешла сразу к главному:

«…Гибкий хвост кербера извивается аки гад ползучий, человек али же зверь лесной инда не почует ужаление. Тыкати сие жало, кербер фырскает особливый сок под кожицу. Никоем разе не востягнути жало и не вперсити яду. Коли мехъ с ядом на исходе жала восторгати, немедля человек покинути мир людской. Взятися острь съребро-нож и остронливо востерзати