Медвежий Кряж. СЕРЕБРО-НОЖ - Елена Владимировна Ляпина

же метать шарики для меня было проще, чем орудовать тяжеленым топором, его я даже бы не смогла поднять вверх. Я поставила топор на место, собрала шарики обратно в коробку, подтащила ко входу и приготовилась отражать атаку.

Керберы прогрызли дверь, и первый из них умудрился просунуть в дыру обе свои морды. Две пары глаз, наполненные ярким пламенем, алчно уставились на меня. С высунутых языков закапала слюна и огненной волной потекла за порог. Я крепко сжала шарик в руке…

Глава 31. Утонувший остров

– Не волнуйся, я смогу защитить тебя, – сказал я и обнял её, такую напуганную и дрожащую. – Никому не позволю обидеть мою девушку, – добавил я, чтобы её успокоить, придать ей уверенности, и поцеловал.

Вдруг я почувствовал сильное жжение в боку, и комната поплыла у меня перед глазами, картинка размазалось. Ужасная боль прокатилось по всему телу, парализуя нервы и мышцы; грудную клетку сдавило так, что стало трудно дышать. Возникло ощущение, будто моя кровь превратилась в огненную лаву, которая сжигает мои вены, ещё немного и она начнет разъедать мою плоть. И тут в один миг наступила темнота. Темнота и тишина. Я перестал что-либо чувствовать. Наверное, я умер.

Внезапно я словно отделился от своего тела и воспарил куда-то вверх. Потихоньку зрение стало возвращаться ко мне, но я был уже не в своем домике с Анной на окраине поселка, я будто бы пролетал над Старомыжьем. Хмурые тучи висели низко, но снег ещё не шел, я словно попал чуть-чуть в прошлое, пока ещё не началась метель. Несмотря на темную безлунную ночь, я отчетливо видел и лес; и неровную гряду гор, которая издалека по форме напоминала лежащего медведя; и вал, отгораживающий поселения магических племен от остальных простых людей. Мое зрение настолько обострилось, что я с легкостью мог заметить пробегающего мимо лесного зверька, вышедшего на ночную охоту; мог заглянуть под крышу любого дома и увидеть, чем заняты хозяева…

Ронин в домашнем стеганном аристократическом халате, надетом поверх белой рубашки, беспокойно метался по своему кабинету: то смотрел в темные не зашторенные окна, то бросал испуганный взгляд на большие настенные часы. Приближалась полночь. Ронин подошел к огромному глобусу, легким нажатием на секретную кнопку откинул «северное полушарие» и вынул оттуда виски. Откупорив пузатую бутылку, он наполнил низкий стакан из толстого стекла до самых краев и сел в кресло. Он думал, что вся его семья давно уже спит, и решил позволить себе небольшое расслабление, чтобы унять расшатавшиеся нервы. Ронин не верил, что Мормагон придет за своим ножом, судя по всему, он не сможет покинуть глыбу кварца и явиться на порог Ронинского особняка, но одновременно и страшился возможного визита пропавшего мага. Ещё и чушины не справились со своей задачей, не смогли удержать варгарина и искательницу. Ронин задумался, держа в руке стакан с нетронутым виски, его рассеянный взгляд заскользил по книжным полкам, по картинам и вдруг остановился на оранжевом пятне света – слабом отблеске от настольной лампы – которую он включил вопреки общепринятым законам в племени. И Ронин внезапно замер, без движения и без мыслей, словно этот горящий круг электрического света каким-то образом загипнотизировал его…

Даниил, действительно, видел уже десятый сон, он спал в своей комнате, раскутавшись из одеяла, подоткнув под щеку сложенные вместе ладошки, будто малый ребенок, а вот Ангелина в спальне так и не смогла заснуть. Она беспокойно ворочалась на своей половине большой двуспальной кровати, то и дело приподнимаясь и бросая нервные взгляды на матовые стекла дверей, там, за ними, в длинном коридоре горели забытые Брониславом бра. Это было на него не похоже, он всегда тщательно следил за тем, чтобы к полуночи ни одна лампа не горела в его доме. Ангелина хотела встать, выйти в коридор и потушить светильники, которые тревожили её, не давали уснуть, но отчего-то не могла этого сделать.

Я сумел проникнуть и в её мысли.

Ангелина догадалась, что плохое настроение Бронислава связано с пропажей злосчастного серебряного ножа, принадлежавшего Мормагону. Она проклинала себя за то, что проявила слабину, позволила себя уговорить достать из сейфа мужа магические артефакты. Бронислав соблюдал секретность, многое скрывал от неё по причине её слабого магического дара, но когда живешь бок о бок с человеком, то знаешь все его привычки, все его тайны. И Ангелина догадывалась о куда больших вещах, чем предполагал её муж.

Но Максим, как же так, как он мог бессовестно обмануть её, пользуясь тем, что она слабо одарена магией? Ведь она безумна любила его, доверяла ему, этому красивому чернобровому подлецу, который был на десять лет её моложе. Ангелина думала, что и Максим тоже влюблен в неё. Как горели его глаза, когда он смотрел на неё. Это не могло быть притворство. Ей не нужны были никакие дорогие подарки, всё это у неё имелось в достатке – большой дом, все удовольствия и вещи тут же появлялись, как только она этого хотела. У неё был обеспеченный муж и хороший послушный сын, всё то, о чем мечтает любая женщина, но Ангелина всё равно в глубине души считала себя несчастной. Ей не хватало любви. Бронислав был слишком черств для чувств, он не мог ей дать то, что она от него ждала – внимание и заботу, и сын пошел в него. И вдруг появившийся на горизонте Максим смог восполнить этот пробел, с ним она снова почувствовала себя молодой, привлекательной, желанной… а затем он её так жестоко предал. За что?

Ангелина плакала, её красивые густые черные волосы разметались на белоснежных подушках, она рыдала навзрыд, иногда до крови искусывая согнутый указательный палец, чтобы приглушить всхлипы, дабы не услышали ни муж, ни сын. Как мудрая женщина, она берегла их нервы, предпочитая страдать в одиночестве, чтобы никто не видел её слез. Сейчас придет муж, и она закутается в одеяло и притворится спящей, чтобы он ни о чем не догадался…

Мне было очень жаль её, но я ничем не мог ей помочь. Я вернулся к Ронину.

Я перемещался ни как обычный человек – через коридоры и комнаты, я просачивался сквозь стены и потолки лишь по велению одной только силой мысли. Ронин всё так же сидел в своем кресле, стакан в его руке уже наполовину опустел. Он поднес его ко рту и в этот момент часы пробили полночь. Ронин вздрогнул и несколько мгновений настороженно прислушивался, с улицы так и не донеслось ни звука.

– Ну,