Арнайр - Atrnerseh

– сквозь зубы процедила она, но в ее глазах читалась паника. Сгусток дернулся, выбросив сноп искр, обжегших ей руку. Она вскрикнула от боли и ярости, резко разжала ладонь. Эфирный комок с громким хлопком рассеялся, оставив запах гари и красный ожог на ее коже. Она сжала кулак, бросив на Хангра взгляд, полный ненависти, а затем – на Маркуса, чья крошечная, но стабильная Искра все еще пульсировала над ладонью. В ее глазах читалось: Это из-за тебя!

Хангр покачал головой. «Сила без контроля – самоубийство, Изабель. И угроза окружающим. Учись, или следующий срыв оставит тебя калекой.»

Изабель фыркнула, отвернулась, судорожно дыша и сжимая обожженную руку. Маркус почувствовал невольное удовлетворение, но тут же погасил его. Не ее путь. Мой путь. Он углубился в свою Искру, стараясь сделать ее еще чуть ярче, чуть стабильнее. Он заметил, как Берта рядом с невозмутимым упорством удерживала свой сгусток – не шар, а нечто похожее на плотный, матовый куб энергии. Грубо, но надежно. Торвин же тщетно пытался почувствовать что-то большее, чем рассеянное тепло, его лицо было покрыто потом от усилия и страха.

«Время!» – объявил Хангр. Маркус с сожалением разжал концентрацию, его Искра погасла. Прогресс был медленным, но он шел.

«Завтра – попытка манипуляции Искрой, – сказал Хангр, обводя взглядом зал. – Движение в воздухе. Те, чья Искра не держит форму или гаснет при малейшем движении мысли – займутся чисткой отхожих ям вместо занятий. Клан не терпит балласта.» Его взгляд на мгновение задержался на Торвине. Тот сглотнул, побледнев.

Обед в общей столовой «Достойных» был не временем отдыха, а продолжением битвы. Густая похлебка и черный хлеб поглощались под гул голосов, смех, споры и... насмешки. Маркус сидел с краю длинного стола, стараясь быть незаметным, но это редко удавалось.

«Эй, Маркус! – крикнул кто-то через стол. – Правда, что твой братец-наследник за тебя заступился перед Изабель? Небось, сам бы скулил, как щенок!» Смешки.

Маркус стиснул ложку. Эфир внутри заурчал в ответ на злость. «Я справляюсь сам,» – пробормотал он, глядя в тарелку.

«Справляешься? – язвительно вступила Изабель, сидевшая неподалеку. На ее обожженной руке была повязка. – Да, с крошечной искоркой. Как светлячок. Сила, достойная сына Патриарха!» Ее сарказм вызвал новый взрыв смеха.

«Оставь его, Изабель, – неожиданно громко сказала Берта, ее низкий голос перекрыл гул. Она методично доедала хлеб. – Он учится. По-своему. Не всем дано давить эфир, как ты. Некоторым нужна точность.» Она не смотрела ни на кого, но ее слова повисли в воздухе. Изабель скривилась.

«Точность? – фыркнул кто-то. – Это когда за месяц еле-еле шарик с булавочную головку сделал? Торвин хоть честно слабак, а этот...»

Торвин, сидевший рядом с Маркусом, съежился. Маркус почувствовал, как жар поднимается к лицу. Он готов был вскочить...

«Может, он просто бережет силы? – раздался тихий, но четкий голос с другого конца стола. Это был Келлан, сын главного оружейника клана. Парень с умными, быстрыми глазами и руками, вечно испачканными сажей. Он прошел Камень с удивительной техничностью – его сгусток эфира напоминал шестеренку. – Я видел, как он работает. Как часовщик. Может, это его метод? В механизме важна каждая деталь.» Он пожал плечами, возвращаясь к своему чертежу на грязной салфетке.

Тишина. Изабель презрительно фыркнула, но переключилась на другую жертву. Маркус кивнул Келлану. Тот ответил коротким поднятием брови.

После обеда – короткий перерыв перед тактикой. Маркус выбрался во внутренний двор, где немногие пытались ухватить минуты отдыха. Он нашел скамью в тени колоннады, закрыл глаза, пытаясь усмирить эфирный гул и остатки злости.

«Не обращай внимания, – раздался робкий голос. Торвин стоял рядом, теребя край своей поношенной туники. – Они... они просто боятся. Боятся, что ты... настоящий Арнайр. А они... нет.»

Маркус открыл глаза. «А ты? Не боишься?»

Торвин смущенно улыбнулся. «Еще как. Но... я видел, как ты помог мне на плацу. И как ты работаешь с эфиром. Ты не злой. И... твоя искра. Она какая-то... другая. Теплая.» Он покраснел. «Я не лезу. Просто... спасибо.»

До того, как Маркус нашелся что ответить, Торвин уже юркнул прочь. Его слова застряли в сознании. Другая. Теплая. Он посмотрел на свою ладонь, сконцентрировался. Крошечная Искра вспыхнула над ней – слабая, но его. И внутри, в ответ, та самая спасительная искра, что зажглась у Камня, отозвалась легким теплом. Не одна.

Вечерние занятия по тактике и истории клана вел сам Хангр. Он рассказывал о великих битвах, о стратегиях, о цене победы. Маркус слушал, записывая ключевое в потрепанный блокнот, но мысли его были далеко. Он вспоминал слова Лиры о сознании Камня, взгляд Вальтура, полный холодного расчета, насмешки Изабель, тихую благодарность Торвина, неожиданную поддержку Берты и нейтральный интерес Келлана. Этот мир «Достойных» был сложным лабиринтом, где каждый искал свое место под жестоким солнцем Солстиса.

«...и помните, – голос Хангра вернул его к действительности. Старый воин стоял перед картой, утыканной флажками. – Сила без ума – тупое орудие. Ум без силы – бесплодная мысль. Истинный воин Арнайр сочетает и то, и другое. Как клинок и рукоять. Как эфир и волю.» Его взгляд скользнул по ученикам, задержавшись на Маркусе. «Ищите свой баланс. Ищите свою истинную силу. Она не всегда лежит на поверхности.»

После занятий, когда тени сгустились, Маркус не пошел сразу в казарму. Он свернул в узкий, пыльный коридор, ведущий в старую клановую библиотеку. Слова Лиры звали его сюда. Осторожно оглянувшись, он толкнул тяжелую дубовую дверь. Запах старой бумаги, пыли и воска ударил в нос. В слабом свете одинокого светильника он увидел ее. Лира сидела на высокой стремянке у дальнего стеллажа, погруженная в огромный фолиант с потрескавшимся кожаным переплетом. Ее темные волосы были стянуты в беспорядочный хвост, на носу – смешное пятно пыли.

«Ты пришел!» – она прошептала, ее глаза вспыхнули радостью и любопытством. Она быстро спустилась вниз, держа книгу. «Смотри! Я нашла кое-что! Старые записи алхимика Орена... Он служил клану триста лет назад. Он пишет о Камне! Что он не просто источник... что он впитывает. Не только жизнь отвергнутых... но и что-то от тех, кто прошел! Часть их... сущности! И что иногда... очень редко... Камень отвечает. Не всем. Только тем, кто... кто особенный.» Она тыкала пальцем в пожелтевшие страницы, покрытые сложными символами и схемами.

Маркус почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Отвечает? Как?»

«Не знаю! – воскликнула Лира, ее глаза горели. – Орен пишет о снах. О видениях.