Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

Но ведь в таком случае мотивы и фабрикантами, и теми, кто работает на фабриках, движут одни. Но почему тогда львиную долю прибыли получает владелец фабрики, а не те, кто производит продукт? Почему доходы эти нельзя перераспределить иначе?

— В артелях и распределяют, — пожимаю плечами.

— Именно! — воскликнула девица. — Трудовая артель — это наглядный пример способности народа к самоорганизации! И существование её ясно говорит о том, что при должных условиях простой человек вполне способен выступать как мощная производительная сила! Ему не нужны ни фабрики, ни фабриканты…

Она реально такая дура?

А Светлый уже прямо откровенно улыбается и на меня глядит, чем, мол, отвечу.

Отвечу.

Почему бы и нет:

— Артели редко бывают большими. Чаще всего это дюжина человек. И таких, которые знают друг друга. Выходцы из одной деревни. Или родня. Или и то, и другое сразу. И работают они, как работается. Сегодня так. А завтра этак. А после завтра сорвались и запили. Или не поделили друг с другом черед убираться. Или кто-то у кого-то кусок мяса из щей спёр. Или в делёжке заработку не сошлись… там много чего есть. И производят… скажем, артель за день стачает двадцать пар сапог. А фабрика средней руки — пару тысяч. Артель будет тачать руками, как это делали их отцы и деды. А фабрикант закажет новые станки. И будет вместо одной модели выдавать дюжину. И продавать их не с плеч, на рынке, вопя, что есть сапоги яловые, но откроет магазинчик приличный, в который вы, барышня, заглянете с куда большею охотой.

Девица открыла ротик и густо покраснела.

— А ещё фабрикант заплатит газетчикам, которые напишут, какого чудесного качества он производит обувь. И газетки разлетятся по всему Петербургу. Это ещё сильнее увеличит продажи.

— Вы широко мыслите, — сказал Светлый.

— Как есть. Артель — это хорошо. Но артели не заменить фабрику. И даже если сделать её большой, в сотню человек, то скорее проблем добавится, чем выгоды.

— Вы не похожи на рабочего.

— А я и не рабочий. Мамка была из мещан. Отец — дворянского рода.

В любой лжи главное не врать больше, чем нужно.

— Я незаконный ребенок. Но образование мне давали неплохое. Нанимали учителей.

— А потом?

— А потом сначала отец умер. За ним и матушка. И я оказался в детском доме.

Светлый косится.

И я чувствую легчайшее колебание силы. Ну да, проверяют.

— Там вон с Метелькой познакомился…

— Собрат по несчастью?

— Вроде того. Он из деревенских. У него вся семья в мор ушла.

Метелька кивает.

— С тех пор вот вместе.

А я артефакт заметил: перстенек, такой неприметненький, на мизинчике у Светлого.

— И вас детский дом на фабрику продал? — в огромных очах Светланы бездна сочувствия.

— Да нет. Сами пошли. Из детдома нас забрали. Нашёлся… добрый человек.

Родичем Еремея не назову. Не когда проверяют. Мало ли, чего покажет. Легенду нашу мы давно уж подправили, хотя рассказывать её особо некому.

— Он при семье одной. Служит. Взял вот в помощь. Там хозяин тоже в разорение вошёл. А на руках — сестра да братец, головою скорбный. Вот и пригодились.

— Это… это ужасно.

Молчать про Таньку с Мишкой не вариант. Если уж в этом разговоре артефактом засвечивают, то и на них выйдут. Поэтому скармливаем старую добрую историю. Вдовица, у которой Мишка флигель снял, если что всё-то подтвердит и от себя сочинит самую малость.

А там пусть разбираются в этом ворохе информации, где правда, а где не особо.

— Да не. Нормально. Сперва при них, а так-то хозяин в лавку устроился. Тоже работает. Мы ж на завод решили.

— Ага, — подтверждает Метелька.

— Сперва вот тут. Опыта набраться. Там, глядишь, на мастера выучимся. Тогда и зарплата другою будет.

— Хороший план, — согласился товарищ Светлый, поднимаясь. — Что ж, удачи вам, молодые люди…

— И вам тоже, — я чуть склонил голову. — Филимона там встретите, так пните, чтоб пироги тащил. И вправду жрать охота, сил нет.

[1] Довольно распространённая практика. Подростки до 14–15 лет выполняли 80–90% взрослой нормы труда, при этом если взрослому работнику платили 15 рублей в месяц, то подросткам — 7–8.

[2] Штрафы были неотъемлемой частью рабочего быта. Если на одних производствах штрафовали по делу — за прогулы, появление пьяным, кражи, дебоши, призывы к стачкам и т.д., то на других штраф могли выписать по любому поводу. В том числе за непосещение церкви. А ещё за сбор грибов, сквернословие, недостаточную почтительность и т.д. Часто штрафы съедали 30–40 % зарплаты.

Глава 4

Глава 4

С каждым годом всё большее число крестьян оставляет свои наделы, направляясь в город. Если лет двадцать тому так называемый «отхожий промысел» был явлением временным, позволявшим людям занять себя и заработать в пустые зимние месяцы, то в настоящее время он представляет собой потенциальную проблему. Жизнь в городе кажется более лёгкой, ко всему фабрики и заводы, испытывая недостаток в рабочей силе, сулят крестьянам немалые с их точки зрения деньги. И в результате с места снимаются не отдельные люди, но целые семьи. Пустеют дома и улицы, и скоро наступит то время, когда целые деревни исчезнут с лица земли. Кто тогда будет обрабатывать землю? Кто…

«Вестникъ». Открытое письмо главы дворянского собрания Кержакова В. Н. о проблемах и вызовах современности, а также крестьянском вопросе.

Филимон притащил и миску со щами, и пироги. Один тут же сгрёб, поспешно вцепившись в обгорелую корку остатками зубов. Это, значит, чтоб не отобрали. С другими, может, и не сработало бы, тут народец в целом брезгливостью не отличается, но я вот лучше поголодаю чутка, чем обслюнявленное есть.

— Савка, — Метелька ткнул меня локтем в бок, взглядом на Филимона указывая.

— Потом, — я покачал головой. Обсуждать что-либо в корчме, да рядом с Филькой, было как минимум неразумно. А потому мы просто сдвинулись к краю, освобождая место другим. И пара хмурых закопчённых мужиков плюхнулись на лавку. Один даже к нам повернулся, небось, собираясь вовсе согнать, но встретившись со мною взглядом, передумал.

Силу тут чуяли.

— Филька, ты где этих