Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

был вынужден держать голову, чтобы видеть дорогу из-за табличек на приборной доске. Главное волнение первой части поездки: припадок яростного почесывания левой стороны грудной клетки дал начало страхам (понятным, но, к счастью, безосновательным), будто парша того мальчика с автобуса переносилась воздушным путем или без прямого контакта, но эти страхи приходилось подавлять, потому что, очевидно, я никак не мог задрать рубашку и оценить внешний вид кожи. Тем временем старший налоговик в устаревшей шляпе открыл папку-гармошку, разложил на коленях два-три темно-коричневых манильских конверта и стал штудировать разные бланки и распечатки, перекладывая из одной папки в другую по какой-то схеме или системе, которую я не мог бы понять, даже если бы захотел, потому что наблюдал за ним краем левого глаза из-за неудержимого каскада воды, текущего с носа молодого человека посередине, потевшего уже так, как я раньше видел только на сквош-кортах в колледже и при слабом инфаркте у неназванного старшего родственника в День благодарения 1978 года. Сам я большую часть времени нетерпеливо барабанил по дипломату – уже совсем мягкому и влажному от жары в салоне «гремлина» и при стуке издававшему приятные поплюхивания, – и несмотря на то что рассеянно барабанить по чему-нибудь в тихом помещении – обычно самый быстрый способ довести всех до белого каления и разговора, пусть даже просьбы прекратить, а то надоел, в «гремлине» мои действия никто не прокомментировал и как будто даже не заметил.

Селф-Сторадж-паркуэй более-менее окружает Пеорию и являет собой границу между городом и пригородами. Сейчас, в 2005-м, это было бы просто типичным многополосным кольцевым шоссе в комплекте с парадоксальной комбинацией высокого скоростного лимита и светофоров каждую четверть мили – очевидно, чтобы упростить потребителям и водителям путь до пунктов розничной торговли, наставленных впритык как минимум вдоль всей восточной стороны ССП, которую мы пытались преодолеть. На середину 1980-х Селф-Сторадж-паркуэй поднималось над пересечениями с межштатными шоссе и пересекало реку Иллинойс табачного цвета в двух местах по железным мостам времен WPA[102], где заклепки истекали рыжей ржавчиной и, скажем так, не вселяли особого доверия.

Более того, чем ближе мы подъезжали к юго-восточной стороне Пеории и специальному съезду к Инспекционному центру, тем медленнее становилось движение. Причина стала ясна с первого же дня: бюрократическая тупость во всех своих многочисленных проявлениях. Пункт первый. Ремонтники расширяли эту часть Селф-Сторадж-паркуэй до трех полос, но при этом в ходе строительства сузили существующие две до всего одной: правую полосу перекрыли оранжевыми конусами даже там, где строительство не велось, и она выглядела свободной и проезжаемой. И, понятно, на единственной полосе водители всегда движутся со скоростью самого медленного. Пункт второй. Как уже говорилось, каждую восьмую или четвертую часть мили стояли светофоры, и все же очередь следующих на юг машин была гораздо длиннее расстояния между любыми двумя светофорами, поэтому наше продвижение зависело от света не только следующего, но и двух-трех впереди. Просто-таки словарное определение затора. Это казалось ужасным городским планированием или регулированием дорожного движения, или какая дисциплина этого касается, и я чувствовал, как ткань моего пиджака отсыревает вместе с узорным пластиком сиденья в области их контакта, а также с бедром, прижатым к живому разбрызгивателю по соседству, излучавшему уже не только жар, но и едкий панический запах, из-за чего хотелось отвернуться и притвориться, будто я пристально сосредоточился на чем-то за окном (а оно опускалось только наполовину из-за какого-то конструктивного дефекта или непонятной меры безопасности). Нет смысла описывать процессию франшиз, торговых центров, салонов авто, шин и мотоциклов/гидроциклов, заправок самообслуживания со встроенными продуктовыми и национальными брендами фастфудов, мимо которой мы ползли, ведь теперь такие есть вокруг каждого американского города – как я понимаю, в экономике это называется «монокультура». Пункт третий. В конце концов выяснилось, что съезд к Инспекционному центру светофором как раз-таки не оснащен, хотя при этом, когда мы приблизились, стало визуально очевидно, что немалый процент машин в полосе ССП перед нами тоже направляется к РИЦу и потому сворачивает на асфальтовый подъезд к нему. (Даже этот простейший факт мне объяснят раздражающе нескоро, но две основных восьмичасовых смены РИЦа в тот период были 7:10–15:00 и 15:10–23:00, то есть в интервал с 14:00 до 16:00 там было умопомрачительное множество машин Службы и ее работников.) А следовательно, сам Инспекционный центр в сочетании с отсутствием светофора и неудачным расширением ССП [103] и вызывал такие адские задержки, потому что вдобавок на подъездную дорогу РИЦа пытались свернуть немало машин со встречных полос на северо-восток, а значит, продраться через нашу единственную полосу, для чего машине в нашей полосе перед поворотом направо приходилось ждать и пропускать встречную машину во время ее левого поворота, что делали совсем немногие, поскольку пробки часто пробуждают самые агрессивные и эгоистичные элементы человеческой природы и порождают поведение, которое, парадоксально, эти пробки только ухудшает – и здесь, пожалуй, самое время упомянуть и о поведении, что мы наблюдали все чаще и чаще, подползая к съезду РИЦа. Некоторые частные автомобили [104] из нашего ряда сворачивали направо, на узкую гравийную «аварийную полосу», где разгонялись и в нарушение ПДД обгоняли десятки других машин, что само по себе еще ничего, но вот только вблизи со съездом РИЦа аварийная полоса истончалась и вовсе пропадала, а она старались вернуться налево, в единственную разрешенную полосу, и кому-то в ней приходилось останавливаться и пропускать их, еще больше застопоривая движение… то есть эгоистичные самовлюбленные водители значительно ухудшали ту самую пробку, которую так спешили объехать; выигрывали себе пару минут, еще больше увеличивая ожидание для всех остальных в запекающейся на солнце очереди. После пары недель ежедневных поездок в РИЦ по ССП из особого недорогого жилья, предоставленного Службой [105], это эгоистичное самовлюбленное поведение на аварийной полосе преисполнило меня такими отвращением и ненавистью к водителям, что я до сих пор, по сей день, помню отдельные машины, у кого это было хроническое – то самое идиотское солипсическое поведение, которое провоцирует панику в общественных местах из-за пожара и кончается тем, что, когда пожары или беспорядки потушены, спасатели находят у дверей кучу обугленных и затоптанных тел – тех, кто не сумел выйти как раз из-за паники и эгоизма, когда они сами закупорили выход и мешали друг другу, отчего умерли ужасной смертью – чего я, должен признаться, и желал всяким там «вегасам», «шеветтам» и особенно светло-голубому «АМС Пейсеру» с христианской наклейкой рыбы на пузыре заднего окна [106], повторявшему этот маневр почти каждое утро.

Еще порция