Злейшие пороки - Хлоя Гонг

– Это произошло постепенно, – говорит Антон – задает вопрос, хоть и утвердительным тоном.

– Холод… подползал, – отвечает Венера. – И пока мы продолжали двигаться, нам удавалось обогнать его.

Антон замирает. В комнате становится тихо.

– Значит, все остальные в Жиньцуне мертвы?

Венера не отвечает. Она не может – просто не знает, и это явно отражается на ее ошеломленном лице. Никто в этой комнате не имеет ни малейшего представления, хоть и находится в половине дня пути от границы Жиньцуня.

– Этого не может быть, – говорит Калла. – Отта наверняка тоже где-то в пределах провинции. Готова поручиться, что это она все и подстроила.

– Даже если подстроила, она могла остаться невредимой, несмотря на смерть всего остального населения Жиньцуня. – Антон снова принимается вышагивать из угла в угол. – Холод неестественный. Это очевидно. Может быть, он поражает далеко не всех.

Вполне возможно, что Отта еще в провинции и невредима. Вполне возможно, что она не имеет никакого отношения к случившемуся и замерзла, как все остальные. Беда в том, что их знаний недостаточно, чтобы двигаться вперед, а скоро их настигнет Август и со злости возьмет под стражу.

Словно прочитав ее мысли, Антон ведет пальцем по ее руке, пока обходит вокруг, и не отводит руку, пока не удаляется от нее. Со стороны этот жест может показаться интимным, но Калла знает: Антон напоминает себе, что она рядом; она заверяет его, что они заодно. Избежать этой ситуации невозможно, остается лишь пережить ее.

– Член Совета Хайлижа! – вдруг обращается к Венере Калла. – В Жиньцуне ведь есть две камеры?

– Да, в обоих ямынях.

Калла склоняет голову набок, смотрит на стоящий в той же комнате компьютер. В Акции камера только одна, а в Жиньцуне две, в Восточной и Западной столицах. Провинции не обеспечены инфраструктурой, подходящей для электроники, которой пользуются в Сань-Эре. Для облегчения жизни членов Совета и удобства управления дворец снабжает ямыни минимумом необходимой техники, и этим его заботы исчерпываются.

– Мэр Поликола, будьте любезны включить компьютер.

Мэр хоть и хмурится, но подходит и запускает машину. Затем Калла подзывает к себе Венеру, та взглядом просит разрешения у целителя, а он помогает ей сбросить одеяло, подтверждая, что обследование завершено.

– Хотите, чтобы я залогинилась? – спрашивает Венера.

– Если не возражаете, – кивает Калла.

В Талине сеть общая для всех провинций. Если Венера введет свои данные, она может получить доступ к серверу Жиньцуня прямо отсюда.

Венера склоняется над клавиатурой, вводит данные.

– Какой запрос мне сделать?

– Включите прямую трансляцию с камеры в ямыне Западной столицы. Хочу выяснить, что мы можем увидеть.

Венера ориентируется в программах с трудом, ее взгляд мечется по экрану в поисках нужных кнопок. Похоже, она плохо знакома с расположением функций, но знает, как пользоваться компьютером и уже получила доступ к серверу Жиньцуня благодаря своему личному номеру, так что как-нибудь разберется. Чай Каллы давно остыл. Антон стоит к ним спиной, предпочитая смотреть в окно ямыня. Может, там он и найдет решение.

В дверь негромко стучат. Один из сотрудников ямыня принес мэру какие-то бумаги и что-то вполголоса объясняет ему. Слова почти неразличимы, но Калле удается понять, что к их нынешней ситуации это не имеет отношения.

Экран перед Венерой переключается на видеоплеер.

– А вот и он.

Калла заглядывает через плечо члена Совета. В прямоугольном окне – ямынь Западной столицы, две статуи львов по обе стороны от переднего входа. О том, что это прямая трансляция, а не стоп-кадр, свидетельствует только вид немощеной дороги, над которой каждый порыв ветра взметает клубы пыли.

– Вы сказали, что холод подползал. – Калла намеренно повторяет то же слово, которое выбрала Венера. – Что именно вы при этом видели, что происходило с жителями, оставшимися в провинции?

Вдалеке, в самом углу кадра, появляется какое-то еле различимое пятнышко. Как Калла ни поворачивает голову так и этак, разглядеть, что это, ей не удается.

– Они переставали двигаться, – говорит Венера. – Когда холод настигал их, они замерзали.

Калла вспоминает о первом сошествии холода на Жиньцунь. О том, как он нахлынул с небес, как из казарм была вытянута вся энергия ци и холод отступил.

– Однако этот холод – какое-то последствие воздействия на ци. А не мороз как таковой. Это же бессмысленно.

– А я что говорю, – бормочет Антон, не оборачиваясь от окна.

Калла придвигается к экрану. Движущееся вдалеке пятнышко приближается. Она может поклясться, что оно размерами больше четверти пикселя. Пока Венера Хайлижа строит предположения насчет других случаев странных природных явлений в Жиньцуне – «видите ли, я об этом читала, такое происходит чаще, чем может показаться», – Калла перебирает клавиши. Видео перематывается. Оно подтверждает подозрения Каллы, и она закрывает экран.

Жители Жиньцуня не замерзли. Но движутся они очень-очень медленно. Видимо, человек, попавший в кадр, как раз пытался добраться до ямыня как до ближайшего укрытия.

Краем глаза Калла замечает, что Антон оборачивается, подняв бровь. Она достаточно повидала его в бою, чтобы точно распознавать жесты, замечать, как напрягаются его мышцы. Он почуял и теперь оценивает угрозу, но, если не считать Венеру Хайлижа, в комнате находится лишь мэр и парень, с которым тот говорит. Калла не поднимает шум, не спрашивает, что он заметил. Как сделала бы в бою, она действует синхронно с Антоном, переключает внимание с Венеры на занятого разговором мэра.

В первую секунду ей кажется, что у нее снова галлюцинации. С тех пор как она выселилась из тела Галипэя, она не слышала голоса и не ощущала вспышек чужих воспоминаний. То, что происходит сейчас, не имеет никакого отношения к недавним печатям, зато всецело связано с ее первым перескоком. С девчонкой, которой она тогда была.

– …дело богов. Люди из столицы только сделают хуже.

– А может, они найдут цзюньди и все прекратят. Официальным властям я доверяю больше, чем преступным убийцам.

В Акции говорят почти на таком же диалекте, как в Жиньцуне. Калла понимает этих людей.

– И все-таки это их дело. Наших среди них нет. Только вспомнить, как поступил правитель с Эйги.

– Мэр! – зовет Антон. – О чем разговор?

Он их не понимает. Но что-то возбуждает его подозрения. Цзюньди, перекатывает услышанное слово на языке Калла, давит эти два слога о передние зубы. Что оно означает? Никогда прежде она его не слышала. Ее словарный запас слишком ограничен, он перестал пополняться в тот год, когда она покинула Жиньцунь в золоченой карете.

– О низкой урожайности зерновых, господин, – отзывается мэр. По-талиньски он говорит жизнерадостно и услужливо. Не подает и виду, что несколько секунд назад он