Гонки олегархов - Квинтус Номен

А к осени в СССР должны были постепенно подключаться к общим сетям и четыре блока мощностью уже по гигаватту, правда министр пока это достижением и не считал: вот когда станции заработают… Но и тогда он эти станции особым достижением именно своего министерства считать не собирался: на двух уже были установлены французские турбогенераторы и вообще почти все оборудование «энергетического острова», как называла эти части станции товарищ Федорова, там именно французскими были. А на двух других «энергетические острова» включали по два блока мощностью в пятьсот мегаватт, такие же, как на двух строящихся в Германии и в Болгарии пятисотмегаваттных блоках — тоже своеобразное достижение советских энергетиков, но вот именно к Сердмашу отношения не имеющего. Прямого отношения не имеющего, все же такая компоновка позволяла станцию и на половинной мощности успешно использовать, а пока необходимость так мощность станции сокращать еще довольно часто казалась необходимой.

Однако министра больше волновали не серийные станции (коих в стране уже одновременно больше дюжины строилось), а «перспективные»: Светлана Владимировна выделила министерству просто невероятные средства на проектирование и строительство второго реактора на быстрых нейтронах, теперь уже для электростанции мощностью от шестисот до восьмисот мегаватт по электричеству. И дополнительно профинансировала очень недешевые исследования по использованию в качестве топлива в этих реакторах плутония, извлекаемого из отработавших тепловыделяющих элементов. И поначалу казалось, что работы эти большой сложности не представляют, ведь и в обычных ТВЭЛах до трети получаемой энергии приходилось на расщепление нарабатываемого в них плутония — но довольно быстро выяснилось, что проблем возникает куда как больше, чем это казалось поначалу. Даже такая мелочь, как существенное изменение спектра нейтронного излучения, выявила множество проблем, а уж работа с самим металлом…

Но проблемы решались, так что Михаил Георгиевич надеялся, что уже в следующем году к строительству новой станции можно будет уже приступать. И надеялся, что строить ее теперь будут не восемь лет, как станцию на юге, а уложатся лет так в пять. Очень надеялся: все же возраст уже потихоньку давал о себе знать, а посмотреть на работающую станцию, которая в перспективе могла вообще работать без добавления нового топлива, было очень интересно. И до этого ему очень хотелось просто дожить…

В прошлой жизни я с медициной была в отношениях, которые можно было назвать «дружественным нейтралитетом», но все же считала, что она народу очень нужна. И никогда не забывала о том, что разработка новых медпрепаратов — штука вообще-то очень недешевая. Поэтому я протолкнула через Верховный Совет принятие закона, аналогичного индийскому в отношении патентов на медикаменты и организовала в КПТ специальный отдел, тщательно отслеживающий зарубежные достижения в этой области. Ну и о финансировании собственных исследований по части фармакопеи отнюдь не забывала. А так как «отслеживать» были направлены люди, которых Лена подбирала, иногда (то есть уже пару раз) получалось наладить выпуск чего-то нового и интересного еще до того, как открыватели препарата начинали задумываться о его массовом производстве.

Мне в этом сильно помогало «послезнание»: буржуи только приступали к проверке эффективности чего-то там — а я уже знала, для чего препарат мы будем использовать. Жалко только, что знала я по этой части все же не особо и много, в основном только по названиям препаратов ориентироваться могла — а ведь в «новой жизни» часто их первооткрыватели совсем иными словами обозначали. Но иногда названия выбирались по каким-то «химическим» или сугубо «медицинским» свойствам — и когда я услышала слово «каптоприл», я тут же попросила бабушку-сестренку производством этой штуки заняться. Во всяком случае лекарство лишним точно не будет, ведь в стране каждая третья смерть была связана с сердечно-сосудистыми заболеваниями. А я это название хорошо помнила потому что дед капотеном периодически пользовался в последние годы, ну а у меня с давних времен была привычка очень тщательно листовки-вкладыши в коробки с лекарствами изучать. И особенно тщательно, если эти штуки должны были глотать близкие люди.

А вообще по медикаментам у нас (я имею в виду не меня лично, а СССР) с индусами сложились довольно близкие (хотя и странноватые) отношения. Из Индии к нам пошли уже очень большие поставки всяких лекарств, а еще индийские специалисты и налаживанием таких же производств в СССР тоже активно занимались. И это как раз странным и казалось, ведь индусы таким образом сокращали для себя советский рынок. Но фокус заключался в том, что «сокращали» его вовсе не те, кто там, в Индии, эти лекарства производил, а те, кто их производить умел, но работал в институтах, которые технологии их производства разрабатывали. Причем в институтах сугубо государственных, а у нас они новые фармацевтических производства налаживали вовсе не бесплатно. То есть хотя и за деньги, но еще за это СССР приступил к строительству в Индии атомной электростанции — тоже не бесплатно совсем.

У меня вообще сложилось впечатление, что в вопросе об атомных электростанциях в мире какой-то психоз начался: все их страстно возжелали у себя поставить. Оно, конечно, дело-то неплохое, но ведь обслуживать эти станции (то есть хотя бы нужным ядерным топливом обеспечивать) могли всего четыре страны: мы, СГА, Франция и в какой-то степени Англия. То есть еще и канадцы могли: они ведь у себя АЭС строили работающие вообще на природном уране и там с топливом было все довольно несложно. А вот куда остальные перли-то?

Куда пер товарищ Ким, мне было понятно: он за топливо к АЭС нам передавал много урана. Куда пер товарищ Мао, мне было понятно гораздо меньше: с ним с огромным трудов удалось договориться о встречных поставках урана в количестве, все же хотя и достаточных для производства топлива для его четырех маленьких реакторов, но буквально впритык — а за работу по обогащению он предпочел деньгами платить. С немцами и чехами договоры были даже попроще: и те, и другие просто нам весь добываемый у них уран поставляли, так что было понятно, что топливом мы их обеспечим — если они, конечно, против СССР замышлять плохого не станут.

А вот каким местом думали всякие шведы с бельгийцами, мне было непонятно. И даже французы: да, они уран обогащать умели — но ведь во Франции своего-то урана вообще не было! Понятно, что они рассчитывали уран из колоний (даже пусть и бывших) к себе возить, но относительно колоний у меня возникли очень интересные мысли. Не свои, я просто вспомнила,