Полюс Доброты - Мила Бачурова

Скоро Джек объявил, что место нашлось — ложбина в стороне от дороги. Ее надежно скрывал кустарник. Однако до ложбины Кирилл не дошел.

Он вдруг почувствовал страшную резь в животе. Такую, что слезы из глаз брызнули. Едва не уронил Лазаря.

— Жека!

Джек обернулся.

— Возьми пацана. Мне что-то тоже... — Кирилл понял, что стоять больше не в силах.

— Что — «тоже»?! — Джек бросился к нему, подхватил Лазаря. — Что, блин, «тоже»?!

— Живот. — Кирилл не сдержался, застонал. От боли потемнело в глазах.

— Шаман, падла, — зло бросил Джек.

— Что?

— Клубника, «что»! Не зря, видать, эта Серафима, мать ее, на столе оставила! Она отравленная!

Кирилл поверил сразу, подлость была вполне в духе Шамана. Из поселка они не сбежали — их отпустили намеренно. С какой целью, непонятно, и мозг сейчас не готов об этом думать.

Из последних сил Кирилл позвал:

— Олесь. Беги! Жеку сейчас тоже накроет, а ты ягоды почти не ела.

— Уже кроет, — отозвался Джек. Он заметно побледнел.

— Беги, — повторил Кирилл.

— Бросить вас? — Кирилл никогда не видел Олесю такой растерянной.

— Да! Про тебя никто не знает. Искать не будут. Цель похода помнишь? Мы здесь для того, чтобы разведать местность и вернуться! Уходи.

Олеся повернулась к Джеку.

— Уходи, — эхом повторил за Кириллом тот. — Ты одна, их много. Не справишься.

Вместо ответа Олеся молча схватила Лазаря за подмышки и поволокла в сторону лощины. Потом помогла дойти Кириллу, Джек доковылял сам.

Олеся поправила винтовку на плече. Обвела глазами корчащихся от боли друзей. Надавила себе на горло — хотела, наверное, что-то сказать, но не нашла слов. Развернулась и, действительно бегом, бросилась прочь.

Кирилл очень старался не стонать. И Лазарю пытался зажимать рот — мальчишка орал на крик. Однако в сознании Кирилл оставался недолго. Скоро в глазах потемнело, и они сами собой закрылись.

Глава 30

Кирилл. Горная дорога. 1503 км от Бункера

Возвращалось сознание медленно и неохотно.

Кирилла поливали водой. Потом куда-то несли. Потом снова поливали.

Вокруг ходили какие-то люди, звучали, словно в отдалении, голоса — Кирилл не мог выхватить из потока ни слова, всё сливалось в неразборчивый гул. Когда сумел открыть глаза, увидел над собой ясное, усыпанное звездами небо.

Страшно болела голова. И живот — казалось, что его раздавили прессом. На этом фоне зуд в предплечье ощущался ерундой, но ерундой, показавшейся слишком знакомой.

Кирилл поднял руку. Так и есть, след укола. Ему ввели противоядие. Чтобы спасти от того, чем отравили.

— Рад, что ты очнулся.

Для того, чтобы узнать этот мягкий, с первых звуков располагающий к себе, голос, поворачивать голову Кириллу не пришлось.

— Не сказал бы, что тоже рад, — откашлявшись, прохрипел он.

— Ну, еще бы. Ты ведь думал, что можешь поспорить с Матерью Доброты. Уйти, не закончив служение Ей. А Мать не прощает такой самонадеянности.

— Как же ты задолбал со своей Матерью. — Кирилл рванулся — хотел то ли посмотреть Шаману в глаза, то ли по морде заехать. Лучше, конечно, по морде.

Но увидел лишь темный капюшон, скрывающий лицо. И понял, что сил у него нет — голова закружилась, ослабевшие пальцы так и не сжались в кулак. Снова рухнул туда, где лежал — на сухую, смешанную с камнями землю, покрытую островками колкой травы.

Обочина дороги, судя по всему. Значит, отнесли его не так далеко от той лощины. В поселок тащить не стали... Убьют здесь?

— Никто не смеет неуважительно говорить о Матери.

В лицо Кириллу плеснули водой — щедро, не меньше, чем полведра опрокинули. Он захлебнулся, закашлялся.

— Вставай.

Его рывком за плечи заставили сесть. Потом поставили на ноги, придерживая с двух сторон. Кирилл немного покачался и со злобным удовольствием блеванул на лапоть мужика, который держал его справа. Ему снова плеснули в лицо. Заставили поднять голову и смотреть на Шамана.

— Не хочешь спросить, что с твоими людьми?

Мягкий голос прокрадывался, казалось, в самый мозг. Ему страшно хотелось подчиниться. Обнять колени обладателя голоса и плакать навзрыд о том, какую ужасную жизнь вел до сих пор. И о том, как теперь все пойдет по-другому. Вот, прямо с этой минуты...

— Прекрати, — обращаясь к Шаману, процедил Кирилл. Встряхнул головой, стараясь отогнать наваждение. — Мы не в твоей власти — ни я, ни Джек. Ты с самого начала это понял. Так и смысл, метать бисер перед свиньями?

— Мать Доброты любит всех. Всех, кто готов услышать Ее.

— А те, кто не готов — умирают, да? От голода, например. Или от внезапной болезни — как те, в сожженном поселке. Так? Что они натворили, расскажешь?

— Я не понимаю, о чем ты, — в мягком голосе прорезалась тревожная нотка.

— Все ты понимаешь. Сколько живу, ни разу не слышал о такой болезни, как мышьяк в колодце. — Кириллу показалось, что при этих словах темный капюшон вздрогнул. И не удержался от злобного смешка: — Что, не ожидал? До сих пор рядом не было никого умнее тебя? Или... — он подался вперед. Правда, не сумел сделать и шагу, удержали за локти. А рот не заткнули, идиоты — Шаман, вероятно, не привык к тому, что кто-то может противиться его воле. Интересно, с чем связано то, что я могу сопротивляться? — думал Кирилл. Неужели с адаптированностью организма? Джек — понятно, он и сам по себе тот еще фрукт, — но я? Сроду за собой ничего, похожего на способности адаптов, не замечал... А, ладно. Не это сейчас важно. И Кирилл продолжил — быстро, пока Шаман не сообразил, что еретика, несущего в умы аборигенов смятение, надо бы заткнуть: — Или эти люди просто-напросто очень быстро умирали, потому что их «наказывала» Мать Доброты — как тех, в сожженном поселке?.. Так на кого же ты учился, Шаман? Финансовые менеджеры не разбираются в агротехнике. Как говорит Джек, дураков ищи в зеркале. Биология, верно? Агрономия, почвоведение? Знание садовых и злаковых культур, а в числе прочего — веществ, которые могут обогащать почвы или бороться с сорняками. И с грызунами-вредителями. А крупные вредители, вроде нас, от мелких недалеко ушли.

Шамана наконец прорвало.