Башни Латераны - Виталий Хонихоев

с инструкцией? Огненно-рыжие волосы… что если кто-то сделал голема не из земли, а из плоти и крови, совместив некромантию с искусством Бена Бецалеля, создал себе голема из плоти? Из мертвой плоти. Но если это так, то тогда скромный бывший ученик и сын плотника с верфей, некто Лео Штилл — гений. Создать такое… это уровень диссертации на звание профессора. Конечно же это было невозможно…

Она поежилась, представив, что этот Леонард Штил — действительно такой гений. Тогда получается, что он обучался все это время в Академии, скрывая свой истинный потенциал? А потом, научившись всему, что считал нужным — ушел из нее. И… убил Алисию, чтобы воспользоваться ее телом? Какой ужас. Нет, не может он быть сумрачным гением некромантии, она же его знает, она видела его глаза, он добрый парень… но что если он гениален и тут? Что если он очень хороший лжец? Разве может она доверять сама себе? Если бы она разбиралась в людях, то не была бы такой одинокой…

Стоящий рядом с ней пожилой стражник в цветах города нахмурился и наклонился вперёд, оперся обеими руками на древко копья: — Что за хрень?

Элеонора повернулась к нему, позабыв про свои терзания: — Что такое, сержант?

Тот указал металлической перчаткой на лагерь: — Благородная дейна, посмотрите. Они что-то делают.

Элеонора посмотрела. Прищурилась. Движение в лагере противника. Люди суетились, выкрикивали команды, быстро бегали с места на место. Палатки не сворачивали — они стояли, как стояли. Костры горели — дым поднимался. Но люди выходили из лагеря — строем, группами, сотнями. Как муравьи из муравейника — быстро, чётко, каждый знает своё место.

И строились.

Элеонора прищурилась сильнее, подняла руку, прикрыла глаза от рассветного света. Войска Арнульфа, узурпатора — выстраивались в колонну. Не боевой строй. Не широкий фронт для штурма, какой обычно выстраивают перед атакой на стены. А колонна — как для марша, для движения по дороге. Ряды по четыре-пять человек в ширину, растянуты в длину. Щитоносцы впереди, копейщики за ними, лучники сзади.

Элеонора нахмурилась сильнее. Не понимала. К ним подошел молодой арбалетчик, поправил стальной шапель на голове и всмотрелся вдаль.

— Сержант! Они… они готовятся! К штурму? — спросил он, нарочито небрежно, но голос у него заметно дрогнул.

— Для штурма походной колонной не строятся. — сказал стражник и почесал подбородок: — ты же видишь, что в боевые порядки не разворачиваются. Ежели они вот так к нам пойдут, то дейна фон Шварц у нас магистр магии Огня. В такой колонне они просто сгорят как щепки, уж больно близко стоят друг к другу. Для штурма им рассредоточиваться надобно… я верно всю говорю, дейна фон Шварц?

— Можно просто магистр. Или Элеонора. — кивает она: — на стене нет рангов и титулов. И да, если они в такой колонне подойдут к стенам, то наши маги врежут по ним сверху. Я одна не справлюсь, но вы сдержите их, а маги дадут огня по тем, кто столпится внизу.

— Вот и я говорю. — стражник опирается рукой на зубец, вглядываясь вдаль: — это строй для похода а не для штурма.

— Для похода? Но… зачем? Куда они пойдут?

Пожилой стражник усмехнулся — криво, без радости: — Может, домой. Надоело им тут сидеть, жрать кашу и мёрзнуть.

— Было б неплохо. Но не верю. Арнульф не тот человек, кто отступает просто так. — бормочет себе под нос Элеонора. Ей жутко захотелось чтобы армия Арнульфа вот так построилась и стройными рядами, чеканя шаг — исчезла за горизонтом. Она прищурилась, глядя вдаль. И тут по городу ударила невидимая волна. Она пришла внезапно, без предупреждения, без звука, без света. Невидимая, беззвучная, но ощутимая — как удар ледяной воды в лицо, как падение в холодный колодец.

Элеонора почувствовала её первой — кристалл на шее вспыхнул мгновенно, нестерпимо ярко. Голубой свет разлился по её телу, окутал её, как кокон, как вторая кожа. Свет был холодным, но сам кристалл жёг — как раскалённый уголь, прижатый к груди, как клеймо, вжигающееся в кожу.

Голова раскалывалась, словно кто-то бил молотом изнутри черепа. Она схватилась за голову обеими руками и упала на колени. Посох выпал из пальцев, покатился по камню, звякнул о зубец стены.

— Что… что это⁈ — выдохнула она сквозь зубы, задыхаясь. Кристалл пылал на груди. Магия Мораны давила на щит — холодная, липкая, мерзкая, как тысяча ледяных пальцев, пытающихся пробиться сквозь защиту, залезть в разум, сломать его, раздавить, превратить в кашу. Щит держал, но едва — трещал под натиском, как лёд под ногами.

Волна накрыла остальных.

Молодой арбалетчик, стоявший у зубца, держал арбалет в руках, волна ударила в него, как невидимая рука, толкнувшая в грудь. Он охнул — коротко, испуганно. Глаза расширились, рот раскрылся в беззвучном крике. Арбалет выпал из рук, упал на камень тяжело, с грохотом. Тетива дрогнула, щёлкнула, и болт вылетел — пронзил воздух со свистом, улетел куда-то в сторону, за стену, в город. Ноги подкосились, как подрубленные. Руки взметнулись вверх — инстинктивно, пытаясь ухватиться за что-то, за воздух, за несуществующую опору. Глаза закатились, белки видны. Лицо обмякло, как у тряпичной куклы. Он упал назад, за стену, внутрь города. Удар — глухой, мокрый, страшный. Вокруг, куда не посмотри — осели вниз защитники города, в разных позах, где застало их заклинание, словно бы все разом внезапно заснули.

Элеонора стояла на коленях, держалась за голову обеими руками. Кристалл щита горел на груди нестерпимо, как клеймо, вжигающееся в кожу. Магия Мораны давила на щит, пыталась пробиться, лезла в разум, как тысяча холодных пальцев, скребущих изнутри черепа, царапающих, ломающих.

Щит держал. Голова раскалывалась на части. В глазах плясали тёмные пятна, вспышки света. Вкус крови во рту — прикусила язык до крови.

Она открыла глаза с трудом, сквозь слёзы, сквозь пелену боли. Посмотрела вокруг, пытаясь сфокусировать взгляд.

Все спят.

Пожилый сержант лежит лицом вниз, неподвижный, шлем съехал набок, седые усы в пыли. Густав из «Алых Клинков», старый солдат — сидит у зубца, голова опущена на грудь, шляпа съехала, чёрное перо повисло. Петер и Йоханн, ее ученики — лежат без движения. Под Йоханном растекается тёмная лужа крови из разбитого носа.

Лео, сын плотника то ли гений то ли нет — лежит на спине, у ног Безымянной, руки раскинуты, лицо бледное, как у мертвеца.

Безымянная стоит, как и стояла — не