Чай со звездным сиянием. Книга 2 - Марта Льян

– Подтвердилась, – спокойно кивнул Кадер. – Откуда ты? Какое твое настоящее имя?

Тереза помрачнела.

– Не все ли равно? – спросила она, но, помедлив, все же решила представиться заново. – Ирифи. Родина – Мурджан[49].

– Ого! Давно ты здесь? Имею в виду, с людьми.

– Не твое дело.

Опять джинн за свое. Раздражает. Неужели он всерьез думает, что они сейчас поговорят, выпьют чаю и разойдутся?

– А с гарпиями как связалась? – насторожился Уилл.

Ирифи-Тереза даже не повернула голову в его сторону. Все равно она отвечать не станет. Тем более человеку.

– У меня есть вопрос получше, – до этого они держали приличную дистанцию, находясь в разных углах комнаты, но сейчас Эсси совершила первый шаг навстречу Ирифи. – Письма. За что? Что мы тебе сделали?

– Мешали, – она все еще оставалась немногословной. – И сейчас мешаете. Вам всем надо было просто уехать. Не задавать вопросов, не лезть, куда не следует. Я ведь предупреждала по-хорошему. А вы уперлись и не давали мне пройти. И продолжаете заниматься тем же.

В глазах блеснул гнев, она сжала кулаки.

– Знаешь, запреты и угрозы часто ведут к противоположным действиям, – философски заметил Дирк. – Хотя лично я вообще тебе не препятствовал. Больше скажу, я знать тебя не знал, но почему-то оказался крайним. Несколько странно, не находишь?

– Нет, мешал. Своим присутствием, – Ирифи продолжала умалчивать о том, зачем все это было ей нужно. – А после вы все рыть под меня начали.

– Потому что лучше мы выроем яму, в которую ты упадешь, чем ты нам – могилу, – огрызнулся Дирк. – Я вообще чуть в изолятор не отправился.

– Может статься, пожалеешь, что не отправился, – парировала она, но не угрожающе, а с тихой грустью. Будто и вправду жалела о том, что они в свое время не разошлись по-дружески.

За вырытую яму надо было платить. Она сейчас здесь, в этой точке, из-за них. В точке бифуркации[50].

Все дребезжало, рушилось, ломалось. Надо было делать выбор, но ей казалось, что выбора нет, потому что второй вариант превращает ее в ничто. Обесценивает ее существование. Сейчас-то она уже не такая слабая и беспомощная, с ней придется считаться. Она не спустит им с рук свои расстроенные планы, которыми жила долгие годы, не даст себя в обиду. Она заставит страдать. Не его, так их.

Позволь Ирифи себе передышку – хотя бы пару раз за последние несколько лет, разреши она кому-то приблизиться и начать проводить с ней время, стань заново искать себя – и ее бы тут не было. Но она не пускала в свою душу ни Берна, ни знакомых из Праги, умело игнорируя любое проявление теплых чувств, изображая, что принимает и ценит их, но на деле – презрительно хмыкая всякий раз, когда оставалась одна. Решение, обесценившее ее существование, она уже приняла – когда сознательно выбрала одиночество, предпочла прошлое новой жизни.

Полуразрушенное здание, стоящее под ветрами и ливнями, не станет прочнее. Его надо либо реставрировать, либо сносить и возводить заново, крепче и краше. Заброшенная же постройка будет продолжать гнить и ветшать, покуда не рухнет окончательно, обнажив сломанные ребра-балки и сколотые зубы-кирпичи. Если повезет – обломки расчистят и построят на этом месте что-то новое, долговечное. Если нет – доживающее последние дни здание так и будет медленно умирать, порастая бурьяном и мхом, пока природа не поглотит его полностью.

Возможно, душа Ирифи уже давно поросла бурьяном. Или здание только что рухнуло окончательно, а до этого держалось благодаря удаче и относительно тихим временам. Но какой бы из этих вариантов не был ближе к истине, ее было не переубедить. Тот, кто полностью изранен, видит врага в каждой тени и в каждой травинке.

Здесь теней и травинок не было, но были три арикъялна и человек. Попытка напасть на них была вариантом опасным: браслет давал ей огромное преимущество в магии, но не в численности. Хорошо, что был другой путь.

– Кадер! – громкий и твердый голос нарушил тишину. – Ты будешь помогать мне приструнить своих друзей до тех пор, пока я не посчитаю нужным тебя отпустить. Ты будешь выполнять любое мое указание, касающееся этого. Даже если это будет подразумевать нанесение увечий или убийство.

– Что? – ахнул джинн. – Но это же…

– Это мое желание.

Слова Ирифи, едва заметно улыбавшейся краешком рта, окончательно подписали приговор всем четверым. Она почти не знала Кадера, но готова была поспорить, что он струсит и откажется исполнять желание, пожертвовав способностью колдовать. Тогда останутся только ундина и лепрекон – противники, мягко сказать, слабоватые. А если джинн выберет повиновение, то все свои силы арикъялны потратят на борьбу друг с другом. Да и перспектива убрать кого-нибудь чужими руками звучала заманчиво. Наверное, это чувствовал тот, кого она любила, отдавая ей приказ? Интерес и любопытство?

* * *

Чужая воля загнала его в силки, в капкан, в ловушку. Кадеру хотелось выть. Отчаянно рвались на волю слова отказа. Что угодно, лишь бы не причинять боль тем, кто ему дорог! Лучше быть бесполезным, чем убийцей! Лучше убежать, чем покалечить!

Перед глазами, как назло, встал Малик – перепуганный, беспомощный, просящий опомниться. Он ведь всего пару часов назад вспоминал этот случай, уверенный, что такого больше не повторится. Неужели судьба настолько любит насмехаться над чужими надеждами, что ему предстоит пережить это снова?

Кадер бы уже отказался, не медлил бы ни секунды, не случись событий последней недели. Если бы не было всех разговоров, в которых его убеждали не бросаться в омут в одиночку. Если бы он сегодня не сознался в своей ошибке. Если бы Эсси не показала, что желанием действительно можно пожертвовать, пожалев его.

Но все это заставило джинна пересмотреть приоритеты. Справиться с Ирифи в одиночку он не мог. Он теперь не мог даже руку на нее поднять[51]. А вот на друзей – был обязан, и от осознания этого хотелось провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе (что он мог теоретически сделать[52]), хотя даже это не избавило бы его от желания. Он смотрел на них – и во взгляде плескалась мольба.

«Защитите меня от чужой воли».

Дирк хмурился, его глаза блестели. Он с вызовом уставился на Кадера.

«Ну вот, сам виноват. Только не вздумай отменять теперь! Мы не дураки, не помрем. Я прикрою мелкого», – читалось на его лице.

Джинн со стыдом отвернулся и перевел взгляд на Эсси.

Ундина словно чувствовала его боль, забирая часть себе, но это не делало ее уязвимой. Напротив, вместо обычного волнения и испуга он увидел в ее глазах сочувствие