ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

восседавшего, в свою очередь, на стульчаке, попирая кирзовыми сапогами молодые грибы. В углу свернулся первенец генерала, погибший при ударе о твердое дно негостеприимного сосуда. Ворвавшись в оранжерею и справедливо виня во всем гороховый суп, генерал приготовился к победному и опустошительному фейерверку, однако двойник, не имея возможности отпочковаться от генерала по причине бронежилета, воспользовался неудачной путевкой в жизнь. Перед ним открывался только один родовой путь, и близнец устремился к свету, слепой и беспомощный, путаясь в бесконечных заворотах кишечника. Он шел головой вперед, а не ногами, как полагается заведомому покойнику, и гороховая фракция концентрата сослужила ему скверную службу, придав излишнее ускорение. Новорожденный ударился теменем и умер сразу, не успев издать первого крика. Но кое-что он все же успел: суча ногами, порвал Ганорратову печень и селезенку. В отличие от близнеца, он очень быстро испарился, напомнив отцу и сыну о славных ресторанных временах.

Сатурн Тригеминус, прикидываясь гинекологическим креслом, крепко держал генерала за разведенные ноги. Сартур сидел на корточках и упоенно совал в родовое отверстие щипцы.

- Головка показалась! - щипцы лязгнули внутри генерала, но промахнулись. - Полное раскрытие!

- Третий пошел, товарищ подполковник, - пояснил, отдуваясь, Сатурн.

У генерала продолжались тайные чекистские схватки. Ганорратов перестал кричать и только хрипел. Изо рта потекла кровавая пена. Зазор приблизился, приподнял генеральское веко.

- Разрежьте промежность, - велел он Сартуру. - Иначе будут разрывы, а в них нет никакой эстетики.

Тот взял с пола ножницы. Зазор отступил на шаг, любуясь.

- В рождении новой жизни всегда есть нечто прекрасное и в то же время жуткое, - сказал он глубокомысленно.

- Мне нужен веселящий газ, - пропыхтел Сартур. - Только не говорите, что он уже пущен, - предостерег он Зазора, выставляя окровавленную ладонь. - То, что пущено, веселит только казарменных старожилов. Дайте хотя бы эфир! Ему очень больно.

- Газы! - загремел Зазор, и чьи-то услужливые руки моментально вручили ему баллон и маску.

Под маской генерал захохотал и даже попытался рассказать анекдот, но Сартур негодующе цыкнул:

- С ума сошли! Младенцы все запоминают. Обстоятельства рождения накладывают отпечаток на всю дальнейшую жизнь, а вы собираетесь искалечить новорожденного своим идиотским юмором.

- Двойня - это тебе не хрен собачий, - тем временем согласился старший Тригеминус. Он сорвал уже ненужные и давно опостылевшие усы. При этом он ненадолго отпустил ганорратову ногу, и та немедленно, рефлекторно ударила Сартура каблуком.

- Тужься, а не дерись! - прикрикнул Сартур.

Генерал остатком сознания воспринял совет, напрягся и тут же испустил дух в прямом и переносном смысле. Сартур успел ухватить показавшуюся бульдожью голову и захватил ее в клещи, но слишком сильно сдавил, и та раскололась, так и не успев поруководить первыми шагами.

Ганорратов обмяк, и на лице его проступило умиротворенное и удивленное выражение вроде того, что в сходной ситуации возникло у покойной княгини Болконской.

- "Что же вы со мной сделали, господа?" - прочел выражение Сартур. Желая докончить начатое, он вытянул из генерала плод.

- Все равно не жилец был, - уныло констатировал Сатурн. - Обвитие пуповины, - он указал на тугую и прочную, как трос, кишечную петлю, намотавшуюся на загорелую, обветренную шею молокососа.

Кряхтя, они все же подняли плод за ноги, шлепнули и замерли в ожидании первого крика.

- В таких случаях рекомендуют раннее прикладывание к груди, - вспомнил Сатурн.

Раздавленное лицо уткнулось в колючий генеральский китель, а Сартур отскочил, запачканный внезапной струей.

- Родничок? - нахмурился он.

- Нет, родничок это другое, - сказал отец наставительно. - Он исчезает, растворяется, мы теряем его. Нет, не родничок - пощупай у себя на макушке, он так и не затянулся. Я про малыша. Мы теряем его. А ведь родился в рубашке, и не в простой, а в форменной.

Сартур оглянулся на шум в прихожей.

Теперь кричал капитан Парогонов:

- Это не я! это не я!..

Он захлебывался, но его продолжали бить, а Зазор посторонился, чтобы не мешать рассвирепевшим, озверевшим Севастьянычам.

Китель капитана распахнулся, белье разорвалось. На левой груди Парогонова красовался профиль генералиссимуса, который, по утверждению капитана, не был татуировкой, но выступил самостоятельно, выталкиваемый сердечным огнем и забирая себе соки, а капитан не мог похвастать избытком соков. Партнеры Парогонова - как ведомственные, так и прочие - не раз советовали ему свести генералиссимуса, но капитан отказывался.

"Все-таки Суворов", - оправдывался он и гладил синюю пороховую косичку.

19. Капитан, улыбнитесь

- Не бейте его, - возмутился Сатурн Тригеминус. - Он же пленный!

Севастьянычи на миг оторвались от измочаленного Парогонова, смерили поваров-акушеров виноватым взглядом и с надеждой перевели глаза на Зазора. Тот, усмехнувшись краем рта, покачал головой, и Парогонов скрылся под грудой пыхтящих тел.

- Это бесчеловечно, товарищ подполковник, - прошлепал дрожащими губами Сатурн Тригеминус, уже позабывший о содеянном родовспоможении. - Капитан! Капитан, улыбнитесь!.. Мы вас вытащим и будем судить по закону...

Зазор перебил его и, ухватив за плечо, перенаправил в дальний конец прихожей:

- Вы сначала посмотрите, что он натворил.

Сартур сделал несколько шагов и едва не упал, зацепившись за милицейские ботинки полковника Мувина. Коридор изгибался, ноги торчали из-за угла.

- Улыбнитесь, полковник! - встревожился Сартур.

Он завернул за угол, сразу же высунулся и подозвал отца яростным жестом. Сатурн обошел бочком разлагавшийся приплод.

- Обморок? - прошептал он испуганно.

- Не обморок, - процедил Сартур.

Полковник Мувин лежал неподвижно, ошеломленный взор выпытывал у потерявшегося во мгле потолка ответы на вечные человеческие вопросы. "Быть или не быть?" - вопрошал недалекий полковник, между тем как мироздание уже ответило ему с метафизической безапелляционностью. "Все хорошо в меру, - отзывалось мироздание. - Немножко побыть и немножко понебыть, а главное - не след задаваться проблемами, которые решаются на высшем уровне без вашего микроскопического участия". Во лбу Мувина зияла дыра, и кровь тоненькой струйкой стекала на пол, чтобы влиться в основную лужу, натекшую из выходного отверстия. Полковник был бесповоротно мертв.

Зазор подбоченился.

- Убедились? - спросил он жестко. - Этот нелюдь воспользовался суматохой и шумом... Только напрасно это! Убийство милиционера при исполнении - дело непростительное...

Зазор вдруг выхватил свой пистолет, сунул в трясущуюся гущу Севастьянычей и дважды выстрелил. Визг Парогонова оборвался, а какой-то Севастьяныч, раненный в щеку, отлепился от общества и молча запрыгал на одной ноге.

- Вот так, - прокомментировал свои действия Зазор, весь покрытый пятнами.

Сартур отошел от тела.

- А где же