ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

Молодой, неопытный доктор сразу подумал об остром приступе вагинизма, который случается, например, у всяких собак, так что этих животных не расцепить. И, надеясь расслабить половую мускулатуру восточного гостя, вкатил ему четыре куба реланиума. Но это только затянуло совокупление, поскольку дело было все-таки в сапогах, а не в шляпке.

Старенький, уже на пенсии, доктор айболитовских лет, явился с ножницами и ловко разрезал приезжему голенища. Кавказский пленник возмутился и показал знаками, что сапоги были шиты на заказ и обошлись ему очень дорого. Козу он придерживал за усталые рожки, словно улитку. Тогда сам главный врач предложил джигиту просторные, личные бахилы показательно-голубого цвета; коза и джигит обулись заново, и дело было доведено до успешного конца.

При калитке в это время плакала и убивалась старушка, ибо то был ее серенький козлик, а не коза, тогда как насильник служил знамени с изображением волка и прибыл с диверсией.

Гордый кавказец заплатил за пятирублевые бахилы сотню фальшивых долларов, и это стало знаком временного примирения народов и животного мира".

- Звери, - прерывисто вздохнул Билланжи. - Какие страшные у тебя сказки, брат.

Кастрыч хотел его успокоить тем, что это всего лишь сказка, так не бывает, и даже думал добавить, что мама рядом, но не успел. Что-то зашуршало, стукнуло; оба отпрянули, не сразу сообразив, что в яму спустилась веревочная лестница. Дикий хор гремел где-то далеко, поглощенный собой. В отверстии, на фоне звездного неба, темнела голова специально наученного Батоно Насоса.

- Поднимайся, шурави, - зашипел Насос.

- Нас двое, - строго ответил Кастрыч, берясь, впрочем, за лестницу.

- Поднимайся двое, - разрешил благодетель.

Глава восемь

ПЕРЕКРЕСТОК СОБЫТИЙ

24. Делопроизводство

Должность Ганорратова, доставшаяся Зазору после вольной, невольной и классической подковерной борьбы, обязывала к знанию геополитического криминала, которое коварно своей абстракцией, так что новоиспеченный генерал не брезговал микроскопическими происшествиями, угадывая в них семена широкомасштабных преступлений.

Поэтому он лично разбирался с Угостиньо Нету, которого доставили к нему за попытку торговли наспех исправленным паспортом Алимента Козлова. Про последнего в суматохе забыли, и он, разочарованный в правосудии, швырнул документ в нищенскую ушанку.

Паспорту с зачеркиваниями никто не верил, даже в милиции, куда Алимента систематически водили за нарушение документального режима, который уравнивали то со строгим, то с больничным. Из-за росписи в виде буквы "Z" от Козлова упорно требовали фотографий в широкополой шляпе и полумаске, шесть штук, шесть на четыре, с красными, ленинскими и живыми уголками.

- Приведите Козлова, - рассердился Зазор.

Козлов уже топтался в предбаннике, терпеливо перенося издевательства конвоя.

При виде его Зазор окончательно рассвирепел. Он решил показать кузькину мать чиновникам, не удосужившимся придать паспортине вид, достойный широких и даже узких штанин.

- Приведите делопроизводителей, - распорядился он, и вскоре перед ним выстроилась целая толпа подозреваемых. Двое расплавились от волнения, и пришлось вызывать уборщиков, чье состояние тоже выглядело угрожающим.

Зазор велел конвою оставить Козлова и усилить надзор за остальными присутствующими.

- Неужели в вас не осталось ни капли гражданской чуткости? - напустился он на сытых, кошачьего вида паспортистов. - Проблема не стоит высосанного пальца, а вы затеяли волокиту.

Новоявленный генерал встал, отомкнул сейф, извлек оттуда два паспорта - один поновее, другой погрязнее. Раскрыл и не без ностальгии убедился, что да, он держит в руках давно изъятые документы на имена Артура Амбигууса-младшего и старшего, валявшиеся без дела с момента защиты свидетелей, хранившиеся вечно.

- Переклейте фотографии, - распорядился Зазор, отгоняя печаль по славным дням поражений и побед. - И пропишите в музей - хватит вам, Угостиньо, бродяжничать, - генерал строго взглянул на барыгу, который пока еще не понял, убиваться ему или радоваться.

- У меня уже есть прописка, - заволновался Козлов.

- Теперь уже нет, - успокоил его Зазор и порвал злополучный паспорт.

Козлов поджал губы:

- Моей невесте это не понравится. Ей очень полюбилась моя маленькая, уютная комната; ее пленил холостяцкий аромат моего жилья.

- Ей мы тоже выпишем документ на имя Анюты Амбигуус, - пообещал генерал. - Семья, таким образом, восстановится: двое мужчин и одна женщина, как в старые добрые времена. Как будто и не было ничего... - Зазор мечтательно облизнулся. Видя, что Козлов снова чем-то недоволен и брезгует неожиданным сожителем, Зазор приказал вытолкать обоих и посадить под домашний арест по месту нового жительства.

...Когда помещение опустело, генерал оттолкнул бумаги, ослабил галстук, спихнул телефонную трубку с рычага, и та возмущенно запищала. Въедливое мелкое делопроизводство действовало Зазору на нервы. Он тоскливо уставился в настольный портрет Мувина, перехваченный черной ленточкой. Перед портретом стояла стопка, накрытая хлебом. Генерал смахнул сухарь, болтанул стопкой: водка успела испариться, ее осталось совсем немного, на донышке. Зазор опрокинул содержимое в рот и сразу выплюнул, узнав воду, которую сам же и долил неделей раньше.

В дверь просунулась голова адъютанта.

- Господин генерал, - прошелестела голова, - звонят из военно-космического ведомства.

Зазор кивнул голове и снял трубку, а голова осталась торчать и слушать.

- В том, что на сборах погиб очередной школьник, я усматриваю признаки возрождения старой и нарождения новой боевой славы, - захрипела трубка, давая пояснения по недавно возбужденному уголовному делу.

- Наше ведомство связано с Генштабом давними историческими традициями, господин... товарищ маршал, - Зазор начал издалека. - Но разработка доктрин ни в коей мере не пересекается...

Товарищ маршал не слушал:

- Это своевременное начинание перед лицом пещерных планов вечного, метафизического врага, который вздумал грозить нам горе-оружием из горе-космоса. Мне кажется, достойным ответом будет создание новой Спарты - где-нибудь на Новой Земле. Естественный отбор диалектически превратится в естественный набор. Разумеется, набор будет затрагивать не испорченных сладкой жизнью старшеклассников, а более податливый матерьял. Все, кто не потянет стометровку, разделят с покойными почетные тяготы священной службы. Здоровый, не декадентский, гомосексуализм, возбужденный естественным чувством локтя и братства по оружию, сделает вооруженную силу поистине устрашающей. Перед такой армией изнеженный неприятель с удовольствием сдастся без боя...

- Хорошо, я выделю вам отдельный грибной полк, а дело направлю на повторное расследование, - устало согласился Зазор, у которого резко закружилась голова. - Как поживают мои стажеры?

- Желают лучшего, - помедлив, ответила трубка.

- Что, совсем никудышные? Здоровье слабое?

- Нет, просто желают лучшего, в устной и письменной форме.