Опасные видения - Коллектив авторов

всей этой дыре размером со стол для костей, так что если игрок и совершит Большой Нырок, то прожарится до корочки раньше, чем пролетит и фурлонг[104], а в Китае вылетит уже меньше чем угольком.

И будто обожженной руки было мало, снова на него зашипели Большие Грибы, а мистер Боунс побагровел и раскрыл пасть, куда влез бы целый арбуз, чтоб позвать вышибал.

И снова Джо спасла поднятая рука Большого Игрока. Мягкий шепот попросил:

– Объясните ему, мистер Боунс.

И тот заревел Джо:

– Игрокам запрещено брать кости, которые бросил он или кто-либо другой! Это разрешено только моим девочкам. Правило заведения!

В ответ Джо едва удостоил его кивком. Ответил с прохладцей:

– Бросаю на дайм[105] минус два, – и когда эту все еще грошовую ставку покрыли другие игроки, выкинул «Фиби», а потом еще какое-то время валял дурака, выкидывая что угодно, кроме пятерки или семерки, пока боль в левой ладони не спала и нервы снова не стали как железные. Сила в правой руке не угасла ни на миг: Джо чувствовал себя могучим, как никогда, если не могучее.

Посреди этой интерлюдии Большой Игрок незаметно, но уважительно склонил голову перед Джо, пряча свои непостижимые глазницы, затем развернулся и принял длинную черную сигарету у девицы из своей свиты, самого красивого и злобного вида. Вежливость в малейших мелочах, подумал Джо: вот еще знак истинного приверженца азартных игр. Шайка-лейка у Большого Игрока и правда собиралась пестрая, хотя, бегло оглядев их при очередном броске, Джо заметил одного типчика, выбивавшегося из толпы: потерто-элегантного малого с эльфийской прической, пристальным взглядом и щеками поэта, покрытыми туберкулезными пятнами.

Глядя, как из-под черной шляпы с обвисшими полями потянулся дымок, Джо решил, что то ли свет на той стороне стола притушили, то ли кожа Большого Игрока еще темнее, чем мерещилось вначале. А может – вот странная фантазия, – что сегодня его кожа понемногу темнеет, будто пенковая трубка на ускоренной промотке. Смешно даже – ведь жара тут и в самом деле хватало, чтобы любая пенковая трубка потемнела, и Джо выяснил это на горьком опыте, вот только, как он знал, под столом.

Впрочем, ни одна мысль о Большом Игроке, будь то об узнавании или восхищении, ни в коей мере не снижала уверенность в значительной опасности человека в черном и что любое прикосновение к нему означает смерть. А если у Джо и водились сомнения на сей счет, их быстро развеяло следующее жуткое происшествие.

Большой Игрок как раз обхватил свою самую красивую-злобную девицу и с идеальной учтивостью лапал ее аристократичной ладонью за зад, когда тот самый поэт, зеленея от ревности и любви, выскочил вперед, как рысь, и замахнулся на черную атласную спину длинным блестящим кинжалом.

Джо не мог взять в ум, как тут можно было исхитриться промахнуться, но Большой Игрок, не отрывая элегантной правой руки от плюшевого зада девицы, выбросил левую так, будто распрямилась стальная пружина. Джо не понял, то ли он ткнул поэта в глотку, то ли ударил ребром ладони, как в дзюдо, то ли провел марсианский удар двумя пальцами, а то и просто коснулся, но как бы то ни было, а малый застыл и рухнул замертво, как если бы его застрелили из бесшумной слонобойки или невидимого лучевого пистолета. Примчалась пара негров уволочь тело, и никто и бровью не повел – видать, в «Погосте» такие эпизоды считались житейским делом.

Тут Джо призадумался и чуть не выбросил свою «Фиби» раньше, чем планировал.

Но к этому времени волны боли уже перестали катиться по левой руке, а нервы стали как свеженатянутые металлические струны на гитаре, так что через три броска он выдал пятерку, отвечая своей ставке, и принялся очищать стол.

Он выбросил с первого раза девять девяток подряд, семь семерок и две одиннадцатки, собрав из своей первой ставки в единственную фишку целую пирамиду – больше четырех тысяч долларов. Еще никто из Больших Грибов не вышел из игры, но кое-кто начал поглядывать с тревогой, а парочка покрылась испариной. Большой Игрок еще ни разу не ставил против Джо, но вроде бы следил за игрой из пещерных недр своих глазниц с интересом.

И тут Джо зацепила дьявольская мысль. Он знал, что сегодня его никому не победить, но если продержать кости у себя, пока не разойдется весь стол, то он так и не увидит мастерство Большого Игрока, а это ему было ужасно интересно. К тому же, думал он, надо бы ответить любезностью на любезность, тоже проявить себя джентльменом.

– Забираю сорок один доллар минус никель, – объявил он. – Ставлю пенни.

На сей раз никакого шипения не последовало, а лунный лик мистера Боунса не омрачился. Но Джо чувствовал, что Большой Игрок смотрит на него то ли с разочарованием, то ли с печалью, то ли просто задумчиво.

Джо тут же проиграл, выкинув «товарные вагоны», с немалым удовольствием увидел, как ему бок о бок улыбаются рубиновыми зубищами два самых красивых черепка – две шестерки, – и на этом кубики перешли Большому Грибу по левую руку.

– Понял, когда полоса везения кончается, – услышал он, как с неохотным уважением пробурчал другой Большой Гриб.

Дальше кости переходили по кругу довольно быстро: никто не увлекался, ставки никогда не поднимались выше средневысоких. «Ставлю пятерку». «На чирик». «Эндрю Джексон». «Тридцать баксов». Время от времени и Джо делал ставку, выигрывая больше, чем проигрывая. Пока кости не дошли до Большого Игрока, он накопил больше семи тысяч долларов настоящими деньгами.

Этот долго держал кости в неподвижной, как у статуи, ладони, задумчиво их разглядывая, но при этом на его коричневатом лбу не было ни намека ни на каплю пота, ни на морщинку.

– Ставлю двадцатку, – пробормотал он и, когда ставки сделали, сомкнул пальцы, чуть встряхнул кубики – с таким звуком, будто от больших семечек в маленькой и только наполовину высохшей тыкве, – и небрежно метнул кости в конец стола.

Такого броска Джо еще не видывал. Кости пролетели в воздухе, не переворачиваясь, коснулись точного стыка поверхности и борта и остановились на семерке как вкопанные.

Джо был заметно разочарован. В одном своем броске он производил расчеты в духе: «Начинаю тройкой вверх, пятеркой на север, потом – два с половиной оборота в воздухе, приземление на угол шестерки-пятерки-тройки, затем три четверти оборота и четверть разворота направо, приземление на грань единицы-двойки, пол обратного оборота и три четверти разворота налево – ложится на пятерку, дважды перекатывается, выпадает двойка», – и это только для