Опасные видения - Коллектив авторов

Джо Слэттермил дрогнул, но тут его охватила драма ситуации. Он задумался и понял, что не расстанется с главной ролью в таком-то спектакле только ради того, чтобы плестись без гроша в кармане к Жене, Матушке, ветхому домишке и одряхлевшему Мистеру Толстопузу. «Может, – ободрял себя Джо, – и нет никакой силы во взгляде Большого Игрока, может, я просто совершил свою одну-единственную ошибку». К тому же он больше склонялся к мнению Мистера Боунса о ценности своей жизни, чем к мнению Большого Игрока.

– Играю, – сказал он.

– Лотти, передай ему кости.

Джо сосредоточился, как никогда в жизни, сила победоносно щекотала его руку, – и вот он сделал бросок.

Кости так и не коснулись сукна. Они спланировали – и тут воспарили в безумном вираже над бортом, а потом вернулись крошечными поблескивающими красными метеорами обратно к лицу Большого Игрока, где и засели в его черных глазницах, причем на каждой поблескивала красная единица.

«Змеиные глаза».

И шепот, когда эти поблескивающие глаза-кости насмешливо уставились на него:

– Джо Слэттермил, ты проиграл.

Большим и средним пальцами – или, вернее, костяшками – обеих рук Большой Игрок извлек кубики из глазниц и уронил в белую перчатку Лотти.

– Да, ты проиграл, Джо Слэттермил, – продолжил он безмятежно. – И теперь можешь застрелиться… – Он коснулся серебряного пистолета. – Или перерезать себе глотку… – Он выхватил из-за пазухи нож боуи с золотой рукояткой и положил рядом с револьвером. – Или отравиться… – К оружию присоединился черный флакончик с белым черепом и скрещенными костями на этикетке. – Или же мисс Флосси может подарить тебе смертельный поцелуй. – Он склонился перед девицей самого красивого и злобного вида. Она прихорошилась, расправила свою короткую фиолетовую юбку и одарила Джо дерзким, голодным взглядом, приподняв алую верхнюю губу и обнажив длинные белые клыки.

– Или, – добавил Большой Игрок, многозначительно кивнув на бездонный стол, – можешь совершить Большой Нырок.

– Я выбираю Большой Нырок, – просто ответил Джо.

Он поставил правую ногу на свой пустой столик, левую – на черный борт, упал вперед… и вдруг оттолкнулся от края, в тигрином прыжке преодолев весь стол и вцепившись Большому Игроку в глотку, успокаивая себя мыслью, что тот поэт хотя бы не мучился долго.

Когда он пролетал над серединой стола, на миг в его голове возникла фотография, что именно находится внизу на самом деле, но только мозг не успел ее проявить, ведь в следующий миг Джо уже влетел в Большого Игрока.

Твердое ребро бурой ладони угодило ему точно в висок в молниеносном ударе дзюдо… и бурые кости-пальцы рассыпались, как слоеное тесто. Левая рука Джо пробила грудь Большого Игрока, будто там ничего и не было, кроме черного атласного пиджака, а правая рука смяла череп в шляпе вдребезги. В следующий миг Джо распластался на полу с одними только черными тряпками и бурыми осколками в руках.

Вмиг он вскочил на ноги и заграбастал высокие стопки Большого Игрока. Он успел сгрести левой ладонью только раз. Золотые, серебряные или черные фишки под руку не подвернулись, так что он набил левый карман штанов пригоршней бледных и дал деру.

И тогда за ним в погоню бросилось все население «Погоста». Блеснули зубы, ножи и кастеты. Его колотили, царапали, пинали, толкали и топтали острыми каблуками. Врезала по макушке золотая духовая труба, за которой черная рожа вращала налитыми кровью глазами. Сверкнула белыми зубами золотая девица-крупье, и он ринулся к ней, но она ускользнула. Кто-то пытался воткнуть зажженную сигару ему в глаз. Лотти, извиваясь и трепыхаясь, как белый удав, чуть не оплела его одновременно руками и ногами. Флосси, скалясь, как дьявольская кошка, плеснула из флакончика с широким горлышком что-то вроде кислоты, промахнувшись мимо его лица. Мистер Боунс палил по нему из серебристого револьвера. Его резали, кромсали, кусали, давили, оглоушивали – дубинками, коленями, кулаками. Ему оттаптывали пальцы ног.

Но почему-то ни один удар не причинял вреда. Все равно что с привидениями драться. В конце концов выяснилось, что у всего населения «Погоста», вместе взятого, силенок не больше, чем у Джо. Он почувствовал, как его поднимает множество рук и вышвыривает через барные двери, и шлепнулся задом на дощатый тротуар. Да и то больно не было. Все равно что бодрящий пендель.

Джо сделал глубокий вдох, ощупал себя всего, размял кости. Вроде бы отделался легким испугом. Он поднялся и оглянулся. «Погост» стоял темным и тихим, как могила, или планета Плутон, или весь остальной Айронмайн. Когда его глаза привыкли к звездному свету и редким проблескам рыщущих космолетов, на месте барных дверей он увидел большую стальную, с навесным замком.

И он поймал себя на том, что жует что-то хрусткое – оно каким-то чудом осталось в правой ладони, несмотря на финальную потасовку. Что-то очень даже вкусное – как хлеб, который Жена выпекала для лучших покупателей. Тут-то мозг наконец и проявил снимок, сделанный в полете над центром игрового стола. Тонкая горизонтальная стена пламени поперек стола, а за тем пламенем – немало удивленные лица Жены, Матушки и Мистера Толстопуза. Тогда Джо и сообразил, что жует осколок черепа Большого Игрока, и вспомнил форму тех трех батонов, что Жена ставила в печь перед его уходом. И понял, что это ее волшебство водило его кругами и помогло хоть немного почувствовать себя мужиком, а потом вернуться домой с обожженными пальцами.

Он сплюнул, что было во рту, а остальное запустил в фасад в виде огромного черепа.

Он запустил руку в левый карман. Почти все бледные фишки смялись в драке, но он нашел одну целую и наконец ощупал ее поверхность. Вытисненный на ней символ оказался крестом. Он поднес фишку к губам и надкусил. Вкус утонченный, но прекрасный. Джо сунул ее в рот целиком и почувствовал, как возвращаются силы. Похлопал по полному левому карману. Ну, хоть провизии хватает.

И тогда он повернулся и направился прямиком домой, но длинной дорогой – вокруг света.

Послесловие

История о дьяволе – одна из самых старых и лучших в мире, потому что это история о смелости, о страхе, преодолеваемым только знанием, которое можно обрести, если окунешься в неведомое с риском для себя – настоящим или только видимым: это открытие, что страшная белая фигура – это всего лишь человек, накрывшийся простыней, или черный, намазавшийся белым пеплом. Такие примитивные племена, как австралийские