Опасные видения - Коллектив авторов

class="p1">В Хенсли поверить невозможно. Это человек типа «легенда нашего времени». Один из самых огромных людей, что я видел. Куда выше двух метров, жилистое мясо сверху донизу, пушистая армейская стрижка, от которой голова напоминает шарик, как раньше продавали в «Вулворте»: в них сажаешь зерна – и вырастает трава вроде стрижки Джо. У него лицо из пластилина, и он обожает лепить из него дебильные выражения, от чего складывается впечатление, будто он дурачок. Это он так успокаивает врагов ложным чувством безопасности. Однажды вечером в баре в Эвансвилле, штат Индиана, нас с Джо прижала пара увальней, которым хотелось помахать кулаками. Джо нацепил ту самую кособокую ухмылку, начал гортанно мычать, как Ленни из «О мышах и людях», и пролепетал: «Я драться-то люблю, угу, отож, ох как я люблю драться», – подошел к кирпичной стене и начал лупить ее своей «мертвой» рукой – той, в которой потерял чувствительность в нервных окончаниях после ожога от костра: кирпичи раскрошились, руку порвало, кусочки кости торчали через рваную кожу, все залило кровищей. Двое задир внезапно весьма позеленели, один пробормотал: «Да у него не все дома!» – и они бежали в ужасе. Кажется, меня стошнило.

Это только набросок неправдоподобного портрета Неудержимого Хенсли. Несмотря на то что он сама инкарнация Моргана / Макмерфи / Йоссериана / Себастьяна Дэнджерфилда / Галли Джимсона в одной петарде, Хенсли – столп общества, высокоуважаемый прокурор со следующим послужным списком: окружной прокурор округа Джефферсон, штата Индиана, 1960; юрист Градостроительного комитета Мэдисона, 1959–1962; избран в заксобрание штата Индиана в 1960 году, состоял в нем в 1961–1962; председатель консультативного комитета губернатора по дорожной безопасности, 1961–1965; член Комитета по уголовному кодексу штата Индиана; избранный государственный прокурор Пятого судебного округа штата Индиана. В 1966-м снова баллотировался в заксобрание в районе из пяти округов и потерпел поражение из-за каких-то жалких 70 голосов. Возможно, все решила его речь в пользу эротики и порнографии. Это называется Пуританской Реакцией.

Джо родился и рос, рос и рос в Блумингтоне, Индиана, в 1926 году. Учился и проходил практику в юридической школе Университета Индианы. Во время Мировой гадости № 2 два года служил за границей, на юге Тихого океана, и был еще раз призван на шестнадцать увлекательных месяцев во время Мировой войны II½ – в Корею. Женат на очаровательной Шарлотте (и как ей не быть для меня очаровательной с таким-то именем – так звали мою первую жену, хотя это уже совсем другая история) и имеет одного ребенка – Майка, двенадцати лет.

Впервые я встретился с Хенсли на Фантастической конвенции Среднего Запада в середине пятидесятых, и с тех пор мы не разлей вода. Бытует мнение, что мы – современная инкарнация Братьев Роверов. Те, у кого оно бытует, отказываются явиться в суд для подтверждения своих слов. Джо пишет меньше, что надо бы. Его талант – врожденная и раздолбайская радость, которую в основном держит в узде аналитический разум юриста. Но эмоциональное содержание рассказов Хенсли обычно на несколько пунктов выше, чем у большинства из нынешнего урожая писак. Позволю здесь высказаться в свою защиту самому безумцу:

«Я начал писать в 1951 году и продал одну из первых проб пера Planet Stories. В дальнейшем я поддерживал с ними хорошие и интересные отношения. То есть я писал рассказ, а в Planet Stories его покупали. Я начал продавать тексты и в другие журналы и добился успеха в таких изданиях, как Swank (с Харланом Эллисоном), Rogue (с Харланом Эллисоном), Amazing Stories (с Харланом Эллисоном) и в большинстве журналов фантастики и журналов для мужчин, таких как Gent, Dapper и других (без Харлана Эллисона). В 1960 году вышел роман „Цвет ненависти“ (The Color of Hate); сейчас продается другой, „Не избави нас от лукавого“ (Deliver Us to Evil); а третий, „Конфиденциальные сведения“[112] (название предложил Харлан Эллисон), в процессе и будет дописан в этом году.

Нижеследующий рассказ я считаю своим лучшим. „Больше свидетелю добавить нечего“».

Владыка Рэнди, сын мой

Джо Л. Хенсли

Он взбунтовался в ночь, когда услышал призыв покинуть то теплое и жидкое место; но он был слаб, а природа – сильна. А снаружи пролились дожди; такая внушительная буря, что синоптики возвращались к ней для сравнения все то время, что оставалось. Он боролся, чтобы остаться вместе с материнской штукой, но она извергла его, а он в страхе и гневе ненароком ее ранил. Черные тучи заволокли звезды и деревья склонялись лишь ветру.

Вчера вечером Сэм Мур разрешил сыну Рэндаллу играть во дворе допоздна – если это можно назвать «игрой». У мальчика не было настоящих игр, а соседские дети сторонились дома Муров. Иной ребенок выкрикивал что-нибудь откуда-то, не попадаясь на глаза, но в основном они не приближались.

Сэм сидел в шезлонге и отсутствующе наблюдал, замкнувшись в жалости к себе и в мыслях о собственном некрологе, задаваясь вечными вопросами: кем ты был? Что ты сделал в своей жизни? И за что мне это? За что мне сейчас это?

Он наблюдал за мальчиком со скрытым отвращением. Рэндалл молча ходил вдоль дальней живой изгороди, его детские глазки следили за смежными дворами. Не так давно у местных детей был фетиш – бросить в него камень по дороге мимо, пока двое мальчишек Суихартов, убегая после запуска своих снарядов, не провалились в колодец на угловом участке, о котором никто не знал. Не повезло им, но Рэндалл о тех камнях не забыл и, кажется, не верил в идею амнистии. Сэм наблюдал, как мальчик совершал свой обход.

В тот день внутри болело еще сильнее, и Сэм жаждал забвения сна.

Наконец пришло время.

Первый пришел в тишине, и воспоминания о той ночи утратились в веках. Рос он легко и одиноко, поскольку задокументирована лишь поздняя часть его жизни. Его народ кочевал, память размножилась в массу легенд. Но его кровь никуда не делась.

Сцена: старик ухаживал за садом в районе несколько лет. Это был согбенный человек с доброй беззубой улыбкой, плохим английским и сувенирами из ушедших времен: свастики, желтые звезды, Бухенвальд. Время от времени он писал простые стихи и слал в местную газету, и однажды один напечатали. Это был дружелюбный старик, он общался со всеми, в том числе с местными юными королевами. Одна решила неправильно его понять и сообщила о его дружелюбии как о чем-то большем.

В тот день, уже год тому, старик копался в розовых