Странница - Лея Р.

проснётся, увидит наши отрешённые лица и ничего более. Он же вампир, ему чужда наша магия. Собственно, ему в принципе чуждо всё человеческое… Ну да речь не об этом, точнее, не только об этом. Мне нужно поговорить с тобой. Без свидетелей. И пока наш друг отдыхает после бессонной ночи…

— Бессонной?.. — я виновато прикусила губу.

— После ваших вчерашних разборок он ещё немного пометался, а потом распахнул окно и был таков. Вернулся под утро, ещё более раздражённый и совершенно вымотанный. Уж не знаю, чем он там занимался, да мне это и не интересно. А вот что касается вашего… маленького приключения, ты была к нему несправедлива.

— Знаю, — я отвернулась. Чувство вины не отпускало: я напрасно обидела чело… живое существо, пытавшееся лишь спасти меня.

— Пойми, наш спутник всё-таки не человек. Он защищал себя и тебя — как умел. И убийство не кажется ему чем-то сверхъестественным или ужасным — это всего лишь закон выживания. Ну и справедливости ради стоит заметить, что те ребята и впрямь не заслуживали иной участи.

— Вы правы, — почему-то от его слов мне стало только тяжелее. В них были логика и смысл, но в то же время и что-то ужасно неправильное, несправедливое.

— Послушай меня, Лея, — канцлер ещё сильнее сжал моё запястье, — Михаил — вампир. Он совершенный хищник, созданный природой, чтобы охотиться на людей. На нас. Ты никогда не должна забывать об этом.

— Зачем вы мне всё это рассказываете?.. — я в отчаянии подняла на него затуманенный болью от этих слов взор; попыталась высвободить руку, но он не позволил.

— Постой, мы недоговорили. Только лишь затем, чтобы ты не осуждала его и попыталась понять…

— Я не осуждаю!..

— … какими бы странными и жестокими тебе ни казались его поступки. Ты, полагаю, впервые видела смерть так близко, во всей её неприглядной красе. Должно быть, зрелище было то ещё, но твоей вины здесь нет. Ты бы не смогла его остановить. Да ты и сама это знаешь, ты ведь… пыталась?..

Господи, почему он терзает меня, зачем ковыряет свежие раны?! Я едва сдерживалась, чтобы не позволить вчерашнему потрясению пролиться наконец спасительными слезами.

— Конечно, пыталась, — удовлетворённо кивнул мой мучитель. — Такой юной девочке противна сама мысль об убийствах. Тем более если убийца — её… друг.

— Мы знакомы всего несколько дней, — прошептала я, не в силах больше сопротивляться.

— Мне казалось, вы… неплохо сошлись за эти дни. Что ж, вижу, ты пока не готова принять простую мысль, что природа некоторых существ весьма чужда человеческой, как бы нам ни хотелось это отрицать. В таком случае оставим это. Единственное, о чём я хотел попросить тебя: пока мы вынуждены работать вместе, постарайся забыть о его… оригинальном мышлении. Сейчас тебя должно волновать только одно: он часть нашей маленькой команды, мы должны доверять ему.

Что он хочет этим сказать?.. Отчего-то мне казалось, что эти примиряющие слова звучат как оскорбление для дремлющего напротив… существа. Не человека. Боже, о чём это я?!

— Я доверяю Мише, — спазм на секунду сдавил горло. — Пожалуйста, давайте больше не будем об этом.

— Вот и славненько! — искренне обрадовался Феликс, словно ничего другого и не ожидал. — Теперь о тебе.

— Обо мне?.. — удивилась я.

— Ну, вся эта история так или иначе скоро закончится… Кстати, как твоё самочувствие? Я имею в виду твой, так сказать, странничий недуг.

— Болит, — лишь ответив, я прислушалась к себе. Дёрнула плечом. — Знаете, я привыкаю к нему. Мне даже нравится эта томительная тоска, влечение, которое невозможно утолить. Я как будто уже сроднилась с ней, приняла… Вот только как мне теперь вернуться домой?.. Кажется, если рискну сунуться в межпространственную материю, эта жажда мгновенно превратится в безумие, сведёт меня с ума, никогда не позволит скинуть сеть своих восхитительных чар…

— Да, одной тебе и правда не стоит туда лезть, — вздохнул Верховный канцлер. — И, видимо, ещё не скоро будет можно — не раньше, чем ты сумеешь принять и полюбить свою природу, смириться с ней. Но за возвращение не волнуйся: думаю, что смогу провести тебя почти без риска. Вопрос в другом: а что дальше?

— Дальше?..

Я смешалась. Признаться, эта мысль часто тревожила меня, но я старательно засовывала её как можно глубже, предпочитая не загадывать наперёд после того момента, где нам предстоит уничтожить Первозданные аквамарины.

— Ну ты же не собираешься, я полагаю, забыть обо всём и продолжать спокойно жить своей прежней жизнью? Конечно, нет, глупый вопрос. Ты бы не смогла, даже если бы захотела. А ты не хочешь, так?

— Так, — покорно подтвердила я. Кажется, этот человек читает в моём сердце лучше, чем я сама. По крайней мере, уж точно не хуже.

— У тебя большое будущее, Лея. Конечно, многое тут зависит от тебя, но, если ты по-настоящему захочешь чего-то добиться… Прекрасные данные, наследственность, о которой можно только мечтать, да ещё и начала ты с того, до чего некоторые за всю жизнь не дорастают. Про то, что ты Странница, я вообще молчу — мало что сам в этом понимаю, откровенно говоря. Но пока это и неважно: раз мотаться между мирами тебе сейчас опасно — самое время заняться более приземлёнными делами. Кстати, не хочешь взглянуть на свою легендарную бабку?

— Это возможно?! — я впилась в него испытующим взглядом — конечно, мне очень хотелось. — От бабушки Лиды у нас осталось только несколько фотографий, я же не знала её совершенно. К сожалению. Она, видимо, была необыкновенной женщиной.

— Да уж, — нервно хохотнул Феликс. — Кажется, ты не унаследовала её крутой нрав. Знаешь, не хочу тебя обижать, но, откровенно говоря, я рад, что Лида уже не застала тебя. Думаю, она бы решилась нарушить запрет, наложенный трибуналом, и, наплевав на осторожность, сама бы взялась пестовать тебя с малых лет. Боюсь даже представить, чем бы это всё в итоге обернулось… Так или иначе, всё сложилось, как сложилось. Ну что, добро пожаловать в март тысяча девятьсот восемьдесят первого?..

…Тяжёлые сугробы сырого снега по-прежнему не давали земле вздохнуть. Да, скоро на этой полянке станет так жарко — дай Бог не утонуть. Навалившиеся сумерки настигли беглецов одновременно с преследователями: стайка молодых людей испуганно жалась к кромке леса, столпившись на ими же созданном островке утоптанного снега. Одни смотрели с решительной ненавистью, другие — с явным страхом, но лишь глаза молодой светловолосой женщины с довольно пышными формами пылали какой-то холодной яростью, мрачным безумием. Она была красива — даже со своими сбившимися растрёпанными волосами, потёкшей тушью и по пояс вымокшей