Lenimentus - Эл Фарбер

– В самом деле?

Он не помнил, кто такой Урвиль и почему его это должно волновать, но, глядя на выражение лица Глории, не мог ответить иначе. Если ей это так важно, то почему бы и нет. Он всегда сможет вспомнить об Урвиле позже.

– Похоже, у тебя сломан нос, – Глория достала новый клочок ваты. – Кровь не останавливается.

– Теперь меня точно возьмут в хирургию, – усмехнулся Кирилл.

– Я поговорю с отцом, – решительно сказала Глория. – Скажу, чтобы наказывали меня, а не тебя.

– Они и сами будут только рады избавиться от меня.

– Я так не думаю. Для чего-то же они тебя оставили.

Её лицо, на несколько минут ставшее таким ясным и красивым, снова поплыло.

– Я попробовал найти Сергио… и он умер.

– Умер? – Глория не удивилась. – Так и думала, что его не отпустят.

– Отпустят – куда?

– Во Фраг, куда ещё? Нам давно пора было прекратить торговать с ними. Который раз их посланник приносит с собой мерзкий сюрприз.

– Вы враждуете?

– Конечно, – Глория потрясла окровавленной ватой. – Фрагские апостаты – горстка бандитов без цели и смысла.

Какая цель была у Кирилла? Он перебирал варианты и остановился на том, что всегда хотел стать хорошим хирургом. Симулятора было недостаточно, а плановые операции проводились слишком редко, и он добился перевода из Центральной Исследовательской Клиники Дрида во Фраг. Там его ждали сжатый армейский курс, погоны военного врача и… «Отверженные».

– Вы мало чем различаетесь, – Кирилл с трудом двигал языком. Он не понимал, на каком языке говорил, и говорил ли вообще. – Я помню, как они напали на нас…

Фраг нависал над ним, как солдат нависает над поверженным противником. Он проводил срочную операцию майору Кэролу, раненному во время атаки на транспортный узел, когда в полевой госпиталь ворвались Отверженные. Операцию нельзя было останавливать, и он продолжал до тех пор, пока захватчики не встали на порог операционной. Скальпель в его руке сменился блестящим пистолетом, а тела на столе сделались загорелыми, изрезанными шрамами. Голоса, звучащие как Универсальный Помощник из симулятора, сопровождали его, подсказывая направление, пока он водил по телам тонким лазерным лучом, и кровь затапливала операционную. Он продолжал до тех пор, пока уровень тёплой красной жидкости не достиг его рта. Ему оставалось только захлебнуться – и он с радостью это сделал.

###

Вопреки ожиданиям Дженни, командующий направился в противоположную от части сторону – на пропускной пункт. Писк сканеров при досмотре и последующий разговор мистера Маука со служащим о скрытых устройствах заставили её чувствовать себя грязной.

Оказавшись за пределами военной части, Дженни не почувствовала облегчения. Воздух был как будто прохладнее и свежее, и подсвеченные диодами дорожки приглашающе разбегались в разные стороны, но свободы, что она искала, в них не было.

– Вперёд, рядовой Прайс.

– Куда, сэр?

– На штрафной круг. Держись рядом.

Они пошли вдоль лазерного ограждения, отделявшего военных от обычного мира. Командующий выглядел серьёзным, и это тревожило Дженни. Она знала, что за нарушение армейского распорядка полагается наказание, но она и не обычный солдат – и даже не хочет им быть, и командующий должен это понимать. Или он собирается водить её вокруг части до тех пор, пока она не поймёт, что настоящей свободы у неё нет и никогда не будет? Или до тех пор, пока её ноги не устанут так сильно, что она не сможет идти? Отец говорил, что именно так иногда наказывают своевольных солдат, и, когда они ссорились, угрожал отправить её бегать вокруг дома.

– Не жалеешь, что сменила фамилию? – внезапно спросил мистер Маук.

– Меня редко называют по фамилии…

– Так ли это, рядовой Прайс?

– Даже вы обращаетесь ко мне по-разному, – заметила Дженни.

– То к одной твоей стороне, то к другой, – задумчиво ответил командующий. – С тобой очень сложно, Дженни.

Дженни удивлённо посмотрела на него. Глава экспериментальных войск был единственным человеком во всей части, с которым у неё получалось и, как она была вынуждена признать, ей хотелось разговаривать. Конечно, подполковник Бренан хвалил и поддерживал её, но Дженни видела, что ему важна только «психо»-сила, в то время как Ник Маук всегда обращался к ней, к Дженни. По какой-то причине – из-за долга перед Генри Райсом или потому, что жалел её, – он хотел помочь, и она была только рада этому.

– Простите, сэр…

– Кстати говоря, – мистер Маук был на несколько голов выше Дженни, и она чувствовала себя маленькой каждый раз, когда он наклонял голову к ней. – Твой брат заступил на службу в 355-м Убежище. Расследование по нему завершено.

– Был ли он предателем? – тихо спросила Дженни.

– Ответ может дать только сам Жиль, – ответил командующий. – Официально он оправдан.

– Я смогу увидеться с ним?

– Посоветовал бы этого не делать. Ни ты, ни Клод не были оправданы.

– Клод? – Дженни пыталась вспомнить, где слышала эту фамилию. – Саймон Клод? Жиль как-то раз приезжал с ним в Орион. И он, кажется…

– Пресс-секретарь Армии, – закончил за неё командующий. – Он не меньше тебя хотел помочь Жилю, и, в отличие от тебя, его судили по-настоящему. По крайней мере своё положение он сохранил – смена публичного лица в текущих обстоятельствах затруднительна и способна подорвать доверие населения к Армии.

Лазерное ограждение завернуло вбок, но мистер Маук продолжил идти по дорожке вперёд. Дженни заметила в отдалении крытую конструкцию – остановку, – под прозрачной крышей которой весело переговаривалась группа молодых людей в гражданском – должно быть, служащие в увольнении. Ещё на прошлой неделе она бы рассердилась: как можно чувствовать себя счастливым, когда роботы захватили целый город, служивший символом освобождения человечества? Как вообще можно продолжать жить, зная, что тысячи жителей Ориона мертвы? Теперь же она понимала, что этих людей ждут семьи, их ждёт целая жизнь впереди – то, чего уже никогда не будет у неё.

– О населении приходится думать в первую очередь, – говорил тем временем командующий. – В том числе и об упрямых и недобросовестных его представителях. Мы обязаны верить в людей и принимать их вместе со всем присущим им несовершенством. Так учила нас Кассандра. Иначе какой смысл стараться? Улучшать жизнь тем, кого презираешь, станет только законченный психопат.

– Кассандра Маук? – Дженни хорошо помнила статью о женщине-учёном, первой отодвинувшей порог этики в отношении генетических экспериментов.

– Наша мать.

Он произнёс это с такой теплотой, будто Кассандра в самом деле была его матерью, а не учёной, создавшей его по заказу Армии Совета.

– Она учила нас верить в людей, –