Шутки Богов. Нижний мир - Хайдарали Мирзоевич Усманов

А в это время в глубине Лабиринта Андрей опускался всё ниже, и техники, вплетённые в его кровь, начинали просыпаться одна за другой. Некоторые – предлагали возможности. Другие – требовали цену. И путь, что лежал дальше, был уже не испытанием. А переплавкой его собственной сущности в нечто новое…

Он шёл по коридору, который не имел стен, потолка или пола – только расплывающиеся линии, похожие на трещины света в воде. Здесь он уже не чувствовал времени, не ощущал тяжести тела. Только сознание, пульсирующее вместе с тканью пространства, словно он стал чьим-то нервным импульсом, что скользит по спинному мозгу самого мира.

Спустя некоторое время он остановился. Так как почувствовал возросшее напряжение. Где-то вблизи, совсем рядом, возникла угроза, резкая, голодная, но ещё не проявившаяся. Словно сама тень намерения, затаившаяся в разрыве под реальностью. Он не видел её, но пространство уже знало об этом. И тогда, впервые, он не активировал технику. Он почувствовал, как она активировалась сама. Изнутри груди, от той самой кости, что теперь стала частью его скелета, прошёл медленный, но чёткий отклик – как будто кто-то открыл глаз внутри него.

И мир вокруг парня снова начал меняться. Не по его воле. По воле техники. Перед ним возникла изломанная структура. Не стена… Не портал… А именно искажение перспективы, которое начинало гасить импульс опасности, смазывать его следы. Пространство, словно желе, начало вибрировать в такт его напряжению, и с каждым ударом сердца Андрей чувствовал, что эта техника защищает его. Она не убивает. Она рефлекторно искажает мир, не позволяя врагу настроиться на его присутствие, отклоняя движение, искажая направление удара, запутывая само восприятие времени. А потом он услышал голос. Он не был произнесён, не пришёл извне. Он был мыслью, вспыхнувшей прямо в разуме:

“Если ты желаешь выжить, не ломай пространство. Стань им.”

Андрей закрыл глаза. Позволил ощущению растечься по телу. И в это мгновение он исчез с глаз того, кто готовился на него напасть. И это существо – многоглазая тварь, уже выползающая из тени за гранью платформы, ухватило только пустой воздух. Пронеслось сквозь ложное отражение. Промахнулось… Потом завыло от боли, так как банально в прыжке, со всего разгона, врезалось в стену. Но оно так и не поняло того, куда исчезла её цель.

А Андрей уже стоял на самом верху платформы, выше этого существа, с другой стороны. Но для мира он теперь звучал иначе. Как будто пространство его защищало, не как мать, а как контракт… Как часть себя… Теперь он знал. Эта техника – живая. Она не управляется приказом. Она откликается на опасность, как мышца на огонь. Но если правильно научиться влиять на её ритм, он сможет не только исчезать. Он сможет создавать зоны искажения, в которых любой удар, любое заклинание – будет опаздывать, гаснуть или исчезать вовсе.

Мысленно хмыкнув своим догадкам, он сделал новый шаг. И не почувствовал касания земли. Он был между… Внутри… В ритме… Он не стал сильнее. Он стал невидимой переменной в уравнении пространства.

Спустя всего лишь один удар сердца, парень стоял в тени арки, за которой располагался пустой, едва освещённый зал. То ли древний зал ожидания, то ли забытая арена. Камни здесь были стертыми, словно время точило их не веками, а чужими шагами, миллионами раз, снова и снова.

И сейчас Андрей не двигался. Он чувствовал приближение. К нему шли… Двое… Оба массивные, в плотных хитиновых доспехах, с изогнутым оружием, больше похожим на костяные серпы. Это были воины чуждой ему расы. Вероятно, какие-то… Местные… Они явно охраняли проход, к которому парень всё же приблизился, и уже заметили его присутствие.

А когда они подошли достаточно близко, один из них сделал резкий выпад. Быстрый, по дуге. Не просто рубящий, а разрывающий воздух, оставляя в нём вибрацию. Мгновение – и лезвие его серпа должно было пройти сквозь тело Андрея. Но в этот момент он не увернулся. Он вошёл в карман искажения.

Мир дёрнулся. И движение врага, как будто погружённое в мёд, замедлилось. Само оно не стало медленным, это его собственное восприятие стало другим. Мир вокруг Андрея отклонился, всего лишь сместившись на пару мгновений в сторону. Он видел движение, но как бы не здесь. И в этой нестыковке – движение не достигло цели. Клинок противника прошёл сквозь воздух, а Андрей уже стоял в другом углу зала, вытянутый, словно его фигура осталась тенью позади. Явно ожидая чего-то подобного, второй напал с фланга. Но Андрей вложил импульс в пространство:

“Согнись. Замедлись. Притворись.”

И воздух между ним и врагом помутнел. Это был не дым, в его понимании, а именно искажение, едва заметное зрачком глаза. Противник вбежал в него… И… Вдруг запнулся, сжал собственные плечи, будто попал в воду.

В этот момент Андрей шагнул вперёд. Мир перед ним дрогнул, и сам отклонил его шаг в сторону – как если бы платформа повернулась. Удар костяного меча рассёк воздух, и в следующий миг противник отлетел вбок, вылетев из зоны искажения – оглушённый, дезориентированный, уязвимый.

Теперь он точно знал, что искажение – это не защита. Это ловушка. Мираж в ткани мира. Слой, в котором действия теряют предсказуемость. Он мог оставить след, и когда враг наступал – пространство откликалось заранее. Он мог предугадать намерение, и лабиринт сам искажал вражеский вектор движения. И главное, эти карманы держались не на энергии, а на синхронизации. Чем тише он двигался, чем точнее были его собственные мысли, тем глубже было такое искажение.

Первый из нападавших рванул прямо в него, выпустив волну дробящей энергии. Слишком быстро. Слишком грубо. И тогда Андрей не стал уворачиваться. Он вплёл шаг в пространство и создал петлю искажения перед собой. Этакий тонкий “мешок” в воздухе, наполненный замедлением. Волна ударила в него и… Исчезла, рассыпавшись, как брошенная вода в песок.

А Андрей шагнул вперёд, и нанёс удар точно в горло врага. И… Мир затих… Искажения стянулись назад, словно дыхание, уходящее в лёгкие. Андрей стоял на прежнем месте. Но теперь он чувствовал, что пространство не просто защищает. Оно может быть оружием. Он начал танцевать не в ритме мира – а в своём собственном ритме, к которому реальность подстраивалась.

Сейчас он стоял посреди внутреннего круга, древнего святилища, углублённого в чёрный камень. Здесь не было