Игра одиннадцати - Амалия Лик

хочу в это верить. Я четыре года искала Марка. Неужели нет ни одного человека на поверхности, кто бы стал искать меня? Мама, тетя, Мила… Еся, надеюсь, ты смог выбраться и не струсил снова.

И Глеб… Зачем ты поцеловал меня? Это было не в тех обстоятельствах, не под тем небом, но я помню, как билось твое сердце, как твое дыхание участилось от моей близости. И ты тоже меня не ищешь…»

Ева берет мел, смотрит на свои пальцы, покрытые белой пылью, и на исписанную стену.

Произносит вслух:

– Глеб убийца? Где его записи? Почему вы не включаете мне их? Кого он убил?

Поджимает губы и старается удержать нарастающую тревогу.

– А Еся? Да, он трус, но хороший парень. Что он делал в игре?

Ева вычеркивает их имена и смотрит в камеру, но ответа не ждет и продолжает:

– Ты же на это мне намекаешь, когда трубишь, что меня никто не ищет? Да? Ты считаешь, что Глеб, Еся и Мила, да вообще все, меня предали. Что всем на меня плевать. Но знаешь что? Я тебе не верю! Не верю! Они не такие! Ты ни черта не знаешь ни о ком из нас! Ты специально это говоришь, чтобы я сдалась. Ты просто больной псих. А может, вас там целая компашка психов? Вы там, на своих Островах, совсем все с ума посходили? Вам все мало? Мы для вас уже не люди? Но я отгадаю, черт возьми, твои загадки. Я дам тебе ответы. Верные ответы. Хотя как узнать, кто убийца, когда не знаешь, кто жертва? Может, я жертва? Или мы все жертвы? Или все убийцы? Нет. Я никого не убивала. Никогда.

Ева останавливает монолог и опускает глаза на свои руки, теребящие мелок. Она продолжает размышлять. Записей Гора и Леи ей еще не включали. Информацию дают по крупицам, поэтому понять, кто из них убийца, сложно. А самые очевидные варианты – Алекса, Сергея и Агату – она уже предлагала и провалилась.

Но если Лея заодно с организаторами, то почему ее фотография висит на стене? Опять обманка? Ловушка? Или она была вынуждена им помогать?

«Ох, Лея, надеюсь, ты выжила».

– Эй ты, она тоже в подвале, да? У вас здесь подземная тюрьма? Скажи! Она жива или вы убили ее за попытку помочь нам?

Никто не отвечает.

Ева ходит от стены к стене, продолжая рассуждать про себя. Она то и дело останавливается и смотрит на листы. Нервно поглаживает фотографии.

«Как же я хочу, чтобы ты смог спастись, Еся. Хотя бы ты».

От безысходности бьет кулаком по стене. Отворачивается от фотографий и резким движением стирает слезу, катящуюся по щеке, словно это кислота, которая обжигает кожу.

Ева опять начинает расхаживать по комнате и мусолить свои мысли, теребить догадки и идеи, которые разрозненно возникают в голове:

«Глеб, Гор и Лея – о них ничего не известно.

Еся. Уверена, он ни при чем. Но его отец – островитянин. Это единственная зацепка. И то, что он из Третьего.

Мила. Глупышка, которая мечтает, чтобы кто-то взял ответственность за ее жизнь на себя. Мама бы назвала ее плохим словом. А как еще назвать девушку, которая спит с мужчиной за деньги, да еще и позволяет ему все? И она не вызвала лекарей и охрану, не помогла той девушке. Но сбила-то ее не Мила. Могла ли Саша быть той девушкой? Что тогда она делала в Третьем, если жила в Пятом?

Сергей таксист, так себе был человек. Мог ли он быть тем самым таксистом, про которого говорила Мила? Он из Третьего.

Рина была лекарем. Тоже из Третьего. Могла ли Саша быть ее пациенткой? Но Рина стала лекарем всего год назад. Что она делала в игре? Если сопоставить рассказы участников, то я общалась с Сашей уже после наезда. Тогда каким боком тут Рина? Что-то случилось потом? Может, Рина не смогла ее спасти? Допустила какую-то лекарскую ошибку? Жаль, в ее записи с отбора не было ничего такого. А работа лекаря всегда связана с жизнью и смертью.

Алекс. Теперь я уверена, что он был утилизатором. Он не называл имени, но я уверена, что та девушка, про которую он рассказывал, была Саша. Я заманила ее в бар. Что было дальше, я не знаю. Но как только я услышала его запись, то сразу дала ответ, что он убийца. Но свет все равно потух. Да и Алекс говорил, что не трогал ее. Хотя я могла ошибиться в вопросе про Безымянную Царицу, на который у меня все еще нет ответа. И при чем тут цифра восемь, о которой он шептал в бреду? Заказчик подчищал за собой? Я должна была умереть в игре? Тогда почему я все еще жива?

Ирма. Она была звеном, но не думаю, что она кого-то убила. И в записи только про «работу» с островитянами и про маму. Как ее мама выживет без Ирмы?

Агата. Странная, высокомерная, но безумно несчастная. Ее записи мне включали несколько раз. А она начала свой рассказ чуть ли не с рождения. И все про мужа и про отца. Интересно, почему они развелись, если она так его любила? Но ее имя я тоже уже называла.

И я. Гончая.

Что нас связывает? Многие из нас работали на островитян, а Агата вообще жила на Острове.

И кто же убийца? А кто Безымянная Царица Островов?»

35-й день суперфинала

Ева просыпается от мерзкого шуршания, доносящегося из динамика. Не хочется открывать глаза, нет желания шевелиться и выбираться из сна, в котором она была свободна.

– Ева, – говорит голос.

Она вся сжимается под одеялом.

– Ева, – повторяет голос жестче и громче.

Она зажмуривает глаза и закрывает руками уши.

– Ева, вставай, а то пожалеешь.

Ева нехотя откидывает одеяло и садится. На полу стоят почти пустая бутылка воды и пустой контейнер.

– Ева, прошло ровно тридцать пять дней, как ты здесь.

Она упирается рукой в матрас и разворачивается к камере лицом. Эта информация мало что для нее значит. Минута, час, день, месяц. Она словно находится в другом измерении, где нет ни времени, ни пространства, ни людей. Только она, голос и шаги из другой жизни, которые она слышит, лежа в полной темноте. Ева смотрит на стены, изрисованные мелками. Больше на них нет листов, знака вопроса, имен и других надписей. Что-то в ней надломилось. И она все стерла, сдирая ладони о бетон. Но появились ноты, которые якорями удерживали ее