Янтарная гавань - Виолетта Орлова

Врач по доброте душевной солгал Артуру, когда говорил, что друзья его в полном порядке и не получили серьезных повреждений. Хватало одного беглого взгляда на всю компанию, чтобы увидеть тот непоправимый урон, который причинили им охотники. У Даниела были туго перевязаны обе руки, Тилли сильно подвернула стопу, из-за чего армутка сидела сейчас с повязкой, на ладонях Дианы устрашающе краснели ожоги, Инк без сил лежал на топчане, набитом гусиным пухом, с грязноватой марлей на голове, у Тина же имелись глубокие раны на ногах и многочисленные ушибы и порезы. При этом ребята получили обморожения первой и второй степени вследствие пребывания в лесу без сапог. К счастью, прошло не так много времени, чтобы последствия воздействия холода были необратимыми, но так или иначе, каждый из путешественников довольно сильно пострадал.

Однако все же их бедному другу, лежавшему в соседней комнате, досталось больше всех. Обычно смелый Кирим не имел сейчас в себе достаточно храбрости для того, чтобы встретиться взглядом со своими друзьями. Страшная вина терзала его сердце, ему хотелось плакать, как раньше, когда он, бесправный и ничтожный, сидел на цепи возле своей конуры. Юноша так и замер на месте, не смея поднять глаз. Когда он, наконец, решился это сделать, то встретился с другими, грозно блестевшими от невысказанных упреков.

– Выйдем, – последовал короткий приказ, и Кирим, подобно побитой собаке, послушно поплелся к выходу из хабита.

В Мире чудес вновь бесновалась метель. Ветер с бешеной скоростью носился по узким дорогам, перемешивая снег и песок. Отвратительная стояла погода, впрочем, под стать этой ночи.

– Мы с тобой так и не успели толком поговорить… Как ты мог допустить подобную ситуацию? Почему ты позволил им уйти из города в такую глухую пустынную местность, как оазис Шренка?

С каждым вопросом тело Кирима вздрагивало, будто кто-то невидимый со всей силы хлестал его плетью.

– Почему, наконец, ты не догадался, что именно Шафран является охотником? Ты, который столько времени провел рядом с ней!

– Алан, я знаю, что кругом виноват, но сжалься надо мной! Я и так ужасно ругаю себя… – тихо прошептал Кирим.

Рыжеволосый юноша в сердцах махнул рукой.

– Ты ругаешь себя! Какой в этом теперь толк? А если он и правда умрет, что тогда?

Кирим страшно побледнел и поднял свои горящие карие глаза на Алана.

– Я не знаю, что тогда, – наконец обреченно произнес армут, и голос его был таким тихим и бесцветным, что Алан его почти не расслышал.

– Причем неизвестно еще, остались ли охотники в живых! Если остались, то нам точно несдобровать. Нужно срочно уходить из этого дрянного города, который я ненавижу всем сердцем! Но как идти, когда он… Чтоб тебя! В таком состоянии! – рыжеволосый юноша лютовал, однако вовсе не потому, что был действительно сильно зол на Кирима.

На самом деле Алан просто ужасно переживал за друга, и подобным образом пытался хоть как-то унять тревогу, которая грызла его сердце.

– Я всегда недолюбливал тебя! – прямолинейно заявил Алан, с неприязнью косясь на виноватого Кирима. – Все потому, что ты армут, а от этого мерзкого народа не жди ничего хорошего!

Гордый Кирим неожиданно вспыхнул. Ярость мгновенно поднялась в его груди и он, не помня себя от гнева, выхватил из-за пояса свой изогнутый нож с выгравированной надписью на рукояти.

– Не смей ничего говорить про мой народ! – выкрикнул юноша отчаянно и выставил вперед руку, будто намереваясь пырнуть Алана ножом. Но в этот самый момент из хабита выглянул Инк с наспех натянутой шапкой на перевязанную голову. Он насмешливо посмотрел на двоих повздоривших приятелей.

– Совсем ум потеряли? – презрительно фыркнул сероглазый юноша.

– А ты не вмешивайся, не твое это дело! – гневно воскликнул Кирим, небрежным жестом откидывая назад мешавшие ему волосы.

– Это не мое дело, только вы кричите так, что внутри слышно. Хотя бы о других подумали.

– Заткни уши, раз не можешь слушать! – не менее запальчиво воскликнул Алан.

– Ведете себя хуже охотников, – с откровенным пренебрежением высказался Инк и тут же скрылся в хабите. Как ни странно, но эта его реплика сразу же охладила приятелей, моментально приведя их в чувство. Испытывая сильную неловкость, Кирим взглянул на Алана и, не говоря более ни слова, также проследовал внутрь. Эта ночь, судя по всему, обещала быть ужасно длинной для всех.

Сегодня табибу не спалось, но вовсе не из-за того, что он переживал за нового пациента. В принципе, ему часто доставляли неизлечимо больных; если бы он каждый раз волновался за них, то, вероятнее всего, уже давно и сам бы слег в могилу. Поэтому так сложилось, что старый армут старался относиться к больным с философской безмятежностью. В этом смысле его можно было сравнить с коллекционером, спокойно взирающим на новую бабочку перед тем, как безжалостно наколоть ее на булавку.

Но эта ситуация все же разительно отличалась от других, ибо пылкий Кирим пообещал ему большую награду; вот об этом действительно стоило побеспокоиться. Если больной умрет к утру, то никаких денег ему не видать, как собственных ушей. Если же удастся хоть как-то оттянуть его печальный конец, то, по справедливости, врачу причитается больше. Здесь табиб решил про себя, что он имеет право немного приврать; коли Артур утром еще будет жив, то он, пользуясь своим врачебным авторитетом, сможет пообещать Кириму, что больной в будущем пойдет на поправку. Тогда, несомненно, глупый мальчишка заплатит ему всю причитающуюся сумму с лихвой. И не беда, если больной помрет по дороге. Табиб не имел ни малейших сомнений в том, что Артур должен непременно умереть – рано или поздно. У бедняги явно повреждено легкое, а внутренние кровотечения лечить, увы, еще не научились даже в самых ученых домах Мира чудес.

С такими тревожными мыслями и, вдобавок ко всему, с отлёжанными боками, старый армут поднялся рано утром со своей неудобной постели. У него даже началось нечто наподобие горячки, словно он и сам тяжко заболел. Так уж его беспокоили и манили золотые венгерики, которыми Кирим разбрасывался направо и налево. Скрестив руки на груди, табиб взволнованно прохаживался в темноте по застывшему хабиту и нервно пожевывал нижнюю губу.

В голову лекарю пришла запоздалая мысль о том, что следовало дать больному специальной настойки, снимающей жар. Она, конечно, лишь продлила бы мучения несчастному, но табиб в таком случае, несомненно, выиграл бы в этом деле. Имал не зажигал светильников, чтобы не разбудить гостей; впрочем, он напрасно