Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

Возражать не стал, убрал в хранилище, шинель тоже и бегом до убежища, а там парочка в кустарнике в любви признаётся, боец-пограничник и медсестра из батальона Доронина, и им отлично виден вход в бункер. Нашли место и время. Пришлось в стороне на шинели устраиваться. Те похоже надолго. И что, мне ждать что ли? Так что вскоре спал. Надеюсь, когда посплю, их уже не будет.

Надежда оправдалась, когда проснулся, а было светло, часы на руке показывали четыре часа дня, выспался, рядом никого. Так что собрался, убрал шинель в хранилище и к убежищу. Круг сделал вокруг, точно никого, и открыв крышку, спустился. Кстати, крышку прикрыл. Опция ночного виденья работала, свет не зажигал, так что прошёлся по жилому этажу и в генеральскую спальню. Там расстелил постельное, взял из шкафа, и уложил мессира. Чуть охнул от боли, но достал амулет, видимо из хранилища, и стал что-то делать с собой. Я на столе свечу зажжённую оставил, мессир только рукой слабой помахал, на этом всё, не нужен. Кстати, спасибо сказал, всё же он не безнадёжен. Велел больше не приходить.

Что ж, теперь это его проблемы выживание, я так понял играть личность этого бойца тот не собирался, ему это не надо, сделает что хочет и покинет этот мир. В прямом смысле, а не умрёт, и бункер для всей подготовки видимо идеально подходит. И он был прав, выбрав меня в помощники, я бы не отказал, правильно тот мой характер понял. Я и не отказался. Был за мной должок, тот дал мне возможность проживать интересные жизни раз за разом, и ещё они будут, разве я откажу ему в помощи? И не факт, что долг я закрыл, может ещё какая помощь будет нужна. Потом. Замаскировал дёрн над люком, хорошо, следов не видно и к лагерю, на ходу обдумывая как бы объяснить куда делся раненый боец и почему его больше не увидят? По сути я последним кто его видел. Напоминает начало романа-детектива. Нет, а на самом деле, как объяснить его пропажу? Бойцы свидетели, как я велел его в воды реки опустить и отправил прочь. Блин, надо было после этого показать того живым. Это может быть проблемой. И действительно, медик, что отвечал за сотню раненых, куда входил и мессир, поинтересовался, куда я его подопечного дел? Сказал то, что пришло на ум:

— К деревенским его отнесли. По его просьбе. Когда передавал, в порядке был, общался с дедом, тот на телеге приехал за ним. Я так понял, они родственники.

— Да? Он разве местный? Вроде же вологодский?

— Да я не знаю, выполнил просьбу бойца и это главное.

— А на каком языке говорили? Другие раненые слышали, такой певучий.

— Один из диалектов татарского. Основы от арабского языка. Мы с бойцом ещё до войны языками зацепились, узнали, что каждый им владел. Он же просил к реке его унести.

— Утопиться? Его и так помыли тряпицами.

— Охладить тело от жара, сбросить его. Вот меня увидел, и попросил позвать, я не отказал. Деревенским к слову не сообщал что тут лагерь, только то что небольшая группа окруженцев мимо проходила и вот занесла бойца.

Так как тот тоже был военврачом третьего ранга, общались спокойно. На этом и разошлись, тот попросил больше без него его раненых не трогать. А там к штабу. Доронин меня кстати перехватил по пути, сказал, что меня к нему направляют, буду с Зиновьевой сидеть на диагностике, принимать раненых и определять куда кого, ожидается большой наплыв. Прошлой ночью принесли почти двести раненых, и вот этой ожидается около трёхсот. Кстати, с нами на склады только сотня крепких бойцов пошла, а три сотни, с носилками и шинелями, с телегами к лесу, где выход из туннеля, и они перенесли раненых к нам. А на телегах две ходки сделали. Значит за ночь около двухсот принесли? А молодцы. Перед расставанием велел обратиться к хирургу, чтобы меня осмотрел. Врачи выспались, отдохнули, готовы к работе. Так до штаба и дошёл. Узнал свежие новости. Да, Зубарёву доложил о бойце, всё равно информация дойдёт. Тот обеспокоился что бойца передали деревенским, как бы информация не ушла о нас. Но я успокоил, передал тому, кому можно доверять. Я его знал и боец тоже. Вроде как родственники они. Данные бойца тот записал. Уф-ф, вроде отмазался. К этому вопросу ещё вернёмся, это ясно, но похоже сказка, набросанная наспех, прошла. Мне тут тоже сообщили что я временно поступаю в распоряжение Доронина, у и обсудили дальнейшие планы. К сожалению, всё же решили уходить, оставив раненых и часть медиков. И тут мне пришла идея как их задержать. Сказочка то рассказанная начштабу, похоже, как раз в тему подойдёт. Я попросил слово, и мне его дали, тут было почти два десятка командиров, семеро из медсанбата, мы вывезли из плена, и Хазин тут.

— Товарищи командиры, имею информацию, не проверенную, но очень важную. Я передал бойца, раненого, тяжело, проникающее в грудь, его родственникам. Тут под Брестом, деревня рядом, если что. Так вот, дед тот, что увозил бойца на телеге, шепнул очень важную информацию. Семьи командиров, дети и жёны, их содержат в двух бараках. Отпускать их немцы и не думают. У деда сосед, в полицаи пошёл, это вспомогательная полиция при комендатурах, он и рассказал. Приказа пока нет, но офицеры обсуждали ликвидацию семей командиров. Кормить их за свой счёт немцы не особо желают, а отпустить тем более. Считают большевистскими фантиками, такие подлежал уничтожению. Информацию нужно проверить. Я переоденусь в гражданское и пробегусь, мне травмированному будет проще затеряться среди гражданских, и выяснить всё. Прошу три дня на разведку, вернусь и доложу всё что знаю.

Информация подняла волну, у многих семьи оказались в руках немцев, сами отпускали. Тот же Кижеватов сразу подошёл, с тростью в руке, тоже хромая, начал расспрашивать. Однако всё что знал, сообщил. Размыто было. Поэтому решено было задержать выход, может действительно по семьям что выясню и сообщу? Да и часть бойцов встанет на ноги, тоже неплохо. Так что было принято решение, на неделю задержимся. Дальше поели, и как стемнело к складам, я участвую, а под утро ухожу. Так решили. К слову, со склада снаряжения вынесли десять сто литровых котлов на ножках, так что готовили на всех, порядок. Ну а пока работали