Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

не успел отойти, как Доронин подхватил под локоть, и повёл к перевязочной, лично решил меня осмотреть, я один остался. Всех раненых уже обработали, лечили, в лесу восемнадцать могил появилось, не пережили тех ран, что получили, так что пора и меня обработать. Всех уже перевезли сюда, порядок. Но раненых почти полторы тысячи. По сути не раненых было едва две сотни. Да, из всех раненых около трёхсот неходячие, принесли сюда, но вот постепенно вставали на ноги, поднимали, леча. Сначала разделся, до нага и Доронин, с двумя медсёстрами, внимательно изучали меня.

— Швы одной рукой накладывали? — изучая две раны на ноге, спросил тот. — Грубые стёжки.

— Да, палку в зубы, и шил правой рукой.

— Ну так покраснений особо нет, неплохо. Теперь руку.

Когда сняли бинты, убрав дощечки, Доронин лишь цокнул языком, а медсёстры, они и не такое видели, стали помогать обрабатывать гематому на руке.

— Опухоль больше была, мочил в реке, холодной, чтобы спала. Я уже пропальпировал, боль есть, но на переломы не похоже, — пояснял я.

Тот тоже изучая и пропальпируя, мягко, подтвердил:

— Да, похоже просто сильный ушиб. Бинтовать не будем, смысла не вижу, но руку в косынке носить и беречь, пока опухоль не спадёт и не заживёт всё.

Так что порядок, меня оформили как легкораненого. Кстати, нарезали круг задач. Теперь я отвечал за двести шестьдесят раненых, мне их больничные листы передали, бумаги мы со складов немного принесли, но оформить на каждого раненого по листу, смогли. Так что час бюрократией занимался, мне восемь санитарок и трёх медсестёр выдали в помощь, плюс военфельдшер мужчина. Тут он был. В прошлое освобождение медсанбата точно не было. Так что тот мой зам. А дальше спать. Да, пока меня осматривали и обрабатывали, я вспоминал как прошлая ночь прошла. Не всё я описал. Для начала, когда молочную ферму навестил, там с овощехранилища овощей набрал на сто килограмм. Каждую осмотрел, чтобы гнилья не было. Я потому ранее и не готовил в больших котлах, у меня их три, на двадцать литров, десять и пять, а в маленьких армейских котелках, из того что было. Так что, когда передневал, проснулся днём, запалил костры и в трёх котлах, отварил разные блюда. Запас готового сделал наконец. Сначала в одном сосисок отварил, на сковороде сделал подливу томатную, макарон и риса в том же где сосиски варил, отварил по очереди. Это второе. В двух котлах, на двадцать и пять литров, в малом ухи, в большом — щей. Там же всё и попробовал. На противне испёк пирогов, с двумя начинками, мясная и сладкая, яблочная, по три пирога. И хлеба караваями. А когда стемнело, полетел не к деревням, а к тем местам где добыл знамёна. Часа два потратил и семь знамён у меня в хранилище. И уже потом полетел к деревням на разведку. Провёл, и там до наших, посетил склады, насчёт Марты узнавал и окончательно хранилище медикаментами и инструментами пополнил, и вот тут, уже окончательно к нашим. Как видите, много что упустил.

И снова прежде чем лечь, а ведь устал без шуток, поймал Фомина, что попался с озабоченным видом, к реке шёл.

— Товарищ полковой комиссар, есть что шепнуть на ушко.

— Важное?

— Ну как бы да.

— Ладно, говорите.

— Я там на дороге машину взял, грузовую, не докладывал об этом сознательно. Припасы закончились, думал у немцев возьму. Нашёл, кстати, при обыске. А ещё нашёл, семь наших знамён, пять полковых, и двух стрелковых дивизий. Немцы куда-то везли. Сдавать не буду, моя добыча, нашим передам, когда к своим выйдем, я за них награду честно заработал, но вам об этом доложить обязан, чтобы в курсе были.

— Уже и знамёна попадают врагу в руки, — покачал тот головой. — Потом письменно сообщите номера частей, чьи стяги.

— Ещё собрал информацию, где наши были сутки назад, Минск кстати сдали уже, где они ближе всего от нас, куда лучше идти для соединения. Вот карта, тут все обозначения нанесены.

— Добро, — кивнул тот, забирая карту, но заглядывать не стал, куда-то торопился.

Тот ушёл, и тут я уже отдыхать, отбой. Кстати, Фомин, как и все вокруг, был в новенькой форме, комсостава. У бойцов обычная красноармейская. Формы хватало всех переодеть. У меня вон тоже фуражка новая, а форма старая, отстиранная, чистая. И немцы что-то стали подозревать, охрана на складах усиленная, ночью был, видел это. А как лёг на шинель, накрылся полой, так и вырубило.

В лесу мы ещё пять дней стояли, пока не двинули к нашим, один налёт на склады устроили перед уходом, тут уже часовых снимали, сюда уже больше не вернёмся. Мессир не показывался, да и я у убежища не мелькал. Побегал вокруг, ещё два схрона жилых нашёл, тоже явно давно тут никого не было, года два-три, и со складов немало нужного туда. Запасы делал. А склады запалили, когда ушли, потом поджигатели нас нагнали на телегах, те загружены были нужным. Припасы и оружие. Кстати, всего было сто восемь телег и грузовых повозок. Четыре походных кухни, и десять сто литровых котлов. Кухни добыли бойцы Кижеватова. Также освободили семьи красных командиров, добыли по пути к лагерю немало телеги повозок, плюс пролётку. На них тоже везли раненых. С трудом, но хватало вывезти неходячих и детей. Вон, даже для добычи место выделили, а так многие бойцы загружены были, вещи несли, патроны, пулемёты, носилки использовали для этого. У меня у самого вещмешок за спиной, шинель свою несу и на боку медицинская сумка с красным крестом. И шли ночами. А я в дозоре, как хорошо видящий ночью. Благодаря мне разведчики за первую же ночь ещё шесть телег и две пролётки добыли. Телеги в пулемётные роты, и зенитчикам.

Забавно, тут я не подсказывал, но сами решили идти на Мозырь. Действительно, в ту сторону ближе всего. И где-то за двенадцать дней пути как-то обыденно вышли. А вышли мы к нашим в ночь с девятнадцатого на двадцатое июля. Там проверки, которые я быстро прошёл. Что я успел сделать? Ещё пока в лесу стояли, окончательно довёл тело до идеала, а когда шли, на вторую ночь пути, встали в лесу для днёвки, зама предупредил, отбежал, сделал землянку, и забравшись внутрь, провёл установку нейросети модели «Штурмовика». Дальше пять дней та разворачивалась, запустилась, сразу настроил как мне удобно, и ещё