Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

раз всё же налажал, тревога, бой началась. Так я по-пластунски покинул территорию, пока те между собой бои вели. Тем более по сути закончил, отработал. Два других, один бесшумно, на пятом, а охрана очень серьёзная, берегли личный состав ВВС, снова с шумом, даже подорвал склады и стоянки самолётов, но ушёл, благо повезло, без ранения обошлось. Однако пришлось заканчивать. Холода и слякоть пошли. Главное я собой доволен.

В ноябре дивизия встала в оборону, бои стихли, похоже у нас теперь второстепенное направление, и мы медики вздохнули свободнее, таких авралов уже не было, служба потянулась спокойнее. В медсанбате только легкораненые и средне, что восстановятся быстро и вернутся в свои подразделения. И вот, была возможность нормально отдохнуть. Вспомнить былое. С Мартой я постоянно ночевал, хотя тут рассадник молодых девчат, но я командир, а где служу, стараюсь амурных дел не заводить. Тем более тут паслись командиры штаба дивизии, на что я не возражал. Той я сказал, что сменил облик, а так всё также её хозяин, так что проблем нет, деньги платить также буду, и оставлю там где та пожелает жить, после войны, поэтому у меня с этой секс-бомбой порядок. Больше наложниц нет, можно ещё одну для разнообразия, но мне и Марты вполне хватало. Да и не попадалось того же уровня, что и Марта, что уж говорить, а наших девчат я в наложницы принципиально брать не буду. Те свои, жалко их. Воспитаны так: муж, дети, нормальная жизнь . А такое баловство, для них разврат и фу, они не такие. Зачем их ломать? Наград за это время я не получал, но трижды благодарности от командования дивизии, были. Сорок первый, тут не награждают особо. Это мне повезло столько наград при выходе отхватить. Понравились командованию мои действия и отвага. Так что в принципе я всем доволен. С родными в переписке, фотографии свои в новой форме и с наградами посылал. Тут тоже порядок. За это время хранилище накачалось на двести девяносто четыре метра, общий объём уже семь тонн и триста двенадцать килограмм. Ну и сканер накачался на двести девяносто четыре метра.

Это я к тому, что к землянкам моего медсанбата, мы на опушке стояли, дальше в трёх километрах штаб дивизии, а ещё дальше река, что выступала оборонительным рубежом, и окопы, с тыла к нам выходило с десяток немцев. Вооружены хорошо, камуфляж, кстати снег выпал, у тех белые накидки поверх шинелей. Оружие тоже немецкое. Кто это ещё может быть? А я покачивался в кресле-качалке, личное, с одного из аэродромов, там же добыл патефон с пластинками, и слушая музыку попивал красное вино. Сегодня я отдыхал, после бани, а я везде как мы встанем, велю санитарам баньки рубить, даже две-три, медперсонал ими пользуется, но не раненые, им бани нельзя. Часто штабные командиры приходят, прачечная у нас хорошая. Комдив так у нас завсегдатай, он бани очень любит. Операции сегодня были, но тут хирурги работали, я нет. Так что дотянулся до телефона, и велел телефонистке соединить с особистами дивизии. А как Панков взял, дежурной у них, знаю его, недавно у нас работал, сообщил:

— Политрук, к медсанбату десяток немцев двигается. В белых маскхалатах, у одного рация. Скоро выйдут к землянкам. И такие разведгруппы ваша работа, вот и работайте.

Тот подтвердил, что принял информацию. Я же младшему лейтенанту Михайлову, командиру взвода охраны, зенитчики тоже ему подчиняются, велел усилить охрану, немцы рядом. Сами немцы встали и издали наблюдали как девчата с визгом из бань выбегают, и обливаются водой. Это мои, санитарки. Вскоре две «полуторки» примчались с бойцами комендантского взвода, там Панков за старшего, сам решил выехать, взял часть взвода Михайлова и ушёл в лес. Вскоре бой зашумел, перестрелка, но не долго, больше гоняли двух немцев, быстро бегают. Двое раненых в плену, остальные убиты, таковы результаты этой схватки. Их забрали в штаб на допрос, после перевязки у нас, а к убитым отправили моих санитаров, похоронить немцев. Не бросать же. В общем, обычная ситуация с такими группами. Рядовая, скажем так. Думаете почему у медсанбатов охрана? Часто выскакивали и били медиков, раненых, даже танками было давили, потому охрану и держали. Этот приказ поступил из Генштаба, предписано у каждого медсанбата охрану держать, не меньше взвода стрелков и вот зенитные системы. Так что слушал музыку, патефон работал, и покачивался в кресле, такое редко бывает. Сибаритствовал, иногда всё же могу себе позволить. Был в домашней одежде, на ногах плед, печка, сложенная из кирпичей в углу землянки, красными углями полыхала, давая тепло. Чего же не радоваться-то? Заслужил вообще-то. А сканером я часто пользовался, чтобы вот таких случайностей не было. Явно же не знали о нас, иначе бы обошли. Отличный обед переваривался в желудке. Повара готовят как обычно, для раненых, отдельно медикам никто готовить и не думал, это из моих запасов, вот иногда трачу время и с удовольствием чего приготавливаю. Пирогов напеку или тортов. Кондитеркой в последнее время увлёкся. Разве плохо?

А тут в землянку спустился комдив, полковник Гришин, я видел, как его пролётка подкатила, сканер показал. Вообще машин в дивизии мало, едва с два десятка, пять из которых трофейные, и все машины задействованы в тылу. Доставляют грузы или вывозят раненых, поэтому полковника возили на пролётке. Это нормально. Я сам такой пользуюсь, штабная в моём медсанбате. Тот не чинясь подошёл к печке и стал греть руки, поглядывая на меня. Так что поставил бокал с вином на столик, там же сыры разные нарезаны на тарелке, и налил ему из бутылки во второй бокал. Тот устроился на лежанке моей, других мест для сиденья нет, чокнулись, и выпили за победу.

— Хорошее вино.

Комдив у нас в дивизии человек новый. В смысле, с средины августа командует, но я пережил тут двоих. Один погиб, в первый же день как меня оформляли, возглавил прорыв, пообщаться успели. Там зам его дивизию принял, две недели командовал пока вот Гришина не назначили. Дуболом армейский он, выше дивизии не поднимется, факт. А тот допив вино, попробовал сыров, да всё съел, с удовольствием, причмокивая, и сказал:

— Плохие новости я принёс, Гена, — так как у нас неформальная обстановка, то мы могли позволить себе такое общение. —