Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

— А как же клятвы врача?

— А она тут причём? Будут раненые, буду лечить. В общем, порядке. А уничтожать врагов к клятве никакого отношения не имеет. Поэтому и предупреждаю заранее. Чтобы потом не ахал, Кац, спрашивая, а меня за что? Невинных не бью, как говорится. А теперь, озвучь, причины моего тут появления. Без пафоса и остального. Правду.

— Вижу, смысла общаться далее у нас нет. Я так понимаю и работать в одном госпитале нам тоже не стоит?

— Вот это точно.

— Я решу вопрос с вами, можете идти.

Козырнув, шапка на голове, я направился к двери и взявшись за ручку, полуобернулся:

— И Кац, без шуток мне. Направление в какую дыру буду считать объявлением войны.

На этом открыл дверь и покинул кабинет. В принципе у меня свободное время, так что получил шинель в гардеробе, и дальше на Гостелерадио. Забрал бумажку с адресом, по счастью водителя ещё не отправили, дал новую с общежитием госпиталя для персонала. Там на вахте спросить. Я подумывал зачистить возничего, но решил, что это перебор. Он-то тут причём? Для всех приезд хозяина стал сюрпризом. А машины по городу так и гоняли. Целые кварталы блокировали, даже броневики были. Похоже в столицу ввели множество частей, включая всю дивизию Дзержинского и отряды осназа НКВД, что тут были. Все выходы блокированы. Да уж, нашумел. А не фиг мою Марту трогать было.

— Пора, — сообщил редактор.

Да, время начала передачи подходило. Дальше прошёл в студию, устроившись в кресле, и там уже привычно для меня работая с диктором, кстати, я на него благожелательно поглядывал, имел тот силу воли, я про мир где капитаном Макеевым был, сообщил о моём убийстве. Да, тут копия, но всё равно нравился он мне. Так что меня представили, описали кто такой, какие награды имею. Я сразу сообщил, что описывать за что получил медаль Золотая Звезда и орден «Ленина», не могу, давал подписки о неразглашении, а вот за что получил два ордена «Красной Звезды», стал описывать. Вначале рассказы фронтовика, потом и песни, так условились. Описал как война для меня началась в Брестской Крепости, как я выбрался из-под развалин медпункта в одном белье. Описывал подвиги защитников Крепости, за четыре дня, что с надеждой смотрели на восток, ждали, когда пойдут наши армии. Но день шёл за днём, а никто так и не приходил. Как я лечил раненых, в трофейных сапогах, френч тоже трофейный, бойцы нашли, из инструментов два ножа, один из которых перочинный. Для обеззараживания использовали мочу. Делал операции на коленке, для швов использовал шовные нити из форм, бойцы распускали их, и обычную иглу. Так четыре дня, пока немцы не закидали зал полный ранеными, множеством ручных гранат, как раненый в ноги, и с травмированной рукой, оглушённый и контуженный бежал прочь, пока не упал в очередном зале катакомб, обессиленный, и не потерял сознание. Ну и остальное. Как узнал про тоннель, вывел всех защитников, за что потом один орден и получил. Также взяв бойцов, освободил медсанбат одной из наших дивизий, медики стали лечить раненых, сотни парней спасли. Также узнал, что семьи командиров из Крепости, решили ликвидировать, сам провёл разведку, выяснил всё, а командиры спланировали операцию и освободили их. За это второй орден. Ну и помогал вывести почти две тысячи человек около пятисот километров, до наших. Шли ночами, с обозами. Добывали снаряжение и оружие на складах.

Ярко всё описывал, я вообще на язык лёгкой. Как вышли, как было награждение, дальше служил, дорос до командира медсанбата, коим и командовал три месяца. Пока не направили в столицу. Как командир лучшего медсанбата всего фронта, получил назначение обычным хирургом, считаю это серьёзным понижением, по неизвестным мне причинам. Ну а дальше стал петь, «Колоколенка» в стиле рок, другие песни. Про лётчиков, но тот бой был в другом месте, а не где мы шли, поэтому описал тот бой с чужих слов, не я видел, но две песни сложились у меня в голове, и исполнил их. Так объяснил. Потом «На поле танки грохотали». Тут уже сам видел бой на передовой, как танк горел, и горевший, явно управляемый, ведя огонь из пушки, таранил вражеский танк. Оба взорвались. Песня в честь неизвестных парней. А под конец, уже эфирное время заканчивается, я грустно глядя на диктора, ну не могу по-другому, я должен это рассказать, сказал ему:

— Знаете, у меня есть ещё одна история, и песня под стать.

— Хорошая?

— Грустная.

— Опишите, — одобрил тот. Редактор к слову тоже кивнул.

— История произошла девять дней назад. Мне принесли раненого бойца, вокруг раны ожоги. Я самострельщиков, а бывает и такое, сам не терплю, сразу сдаю, те под суд попадают, но с ним был его командир, лейтенант, тот описал, что они вместе шли по окопу. Далёкий выстрел и боец упал. Ранение в плечо, тяжёлое. Не было самострела, тот клялся этим. Я ему верил. А вот сотрудник Особого отдела не поверил. И военюрист дивизии тоже, подмахнул расстрельный приговор. Исполнили немедленно. Всё бойцы были в шоке. Этот красноармеец, он орденоносец, довольно прославленный воин в дивизии, его звали Константин Палкин, из Владимира. А тут позже я пообщался с военврачом, санитарное управление фронта, и он рассказал, на одном участке вдруг много самострельщиков появилось, даже целый командир полка, и все утверждали, что их ранило издалека. Тут картельных мер не предпринимали, им палки по раскрытиям дел не требовались, чтобы на убийстве своих получать чины и награды, нормальные следователи были, провели расследование. Допросили свежих пленных. Оказалось, на фронт прибыли новые патроны, пуля с фосфорной начинкой. Удачно проведённая разведка боем помогла добыть эти патроны. Их испытали. Винтовочные они, к слову. Стреляли с десяти метров, пятидесяти и сто по тушам свиней. При всех попаданиях, у раны ожоги как при близком выстреле. Так что все подозрения с раненых были сняты, и теперь тщательно проверяют каждый случай, ищут свидетелей. Там работники Особого отдела работать умеют. Жаль, что никто наказание за этот случай с бойцом Палкиным, не понесёт, неприкосновенных не трогают. Неприятный рассказ. У меня песня написана, тогда ещё не закончена, но я хочу посвятить её именно Косте Палкину. Невинно расстрелянному. Называется она, «Тот, кто не стрелял».

Эту песню я не исполнял перед коллегией, но редактор разрешил, мировой мужик. Исполнил не на пять, на десять баллов. Душу