Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

— Знаете, та история ведь не завершалась. Через пять дней, я как раз дежурным хирургом был в медсанбате, прибежал тот военюрист, держит левую руку вытянутой вперёд, кровь течёт. А я слышал, артналёт неподалёку был. Подбегает и говорит мне: Я ранен, помогите . Я же смотрю ему в глаза и говорю: А я вам не верю. Какая рана? Нет её . Знаете, тот как-то растерялся, и чуть не тычет мне в лицо рукой: Так вот же она, рана . Я же, не обращая внимания как кровь капает на мой халат, также не отводя глаз от его, говорю: Нету раны, вы врёте. Тот совсем растёрся, и спрашивает: А что мне делать ? Отвечаю: А вы идите дальше. Может найдутся добрые люди, поверят вам и помогут. А я не могу, я у вас учусь не верить людям. И он ушёл, другой хирург обработал и зашил, извлёк осколок. И этот военюрист завёл на меня дело о неоказании медпомощи. Представляете? Какая медпомощь? Там не было раны. Могу поклясться чем угодно, на правой руке ран не было, смысл её лечить? Чем закончилось бы дело, я не знаю, отбыл по новому направлению. Военюристов, особистов и чеченцев я из принципа лечить не буду. Просто вызову другого хирурга, и сменю его за его столом, а тот меня за моим.

— А как же клятва врача? — спросил внимательно слушавший диктор.

— Я хозяин своему слову. Захотел дал, захотел, забрал обратно. Да я палкой в них потыкать побрезгую, а тут лечить.

— Допустим, я понимаю почему вы не хотите лечить особистов и военюристов, хотя с ваших же слов не все такие.

— А я как узнаю, нормальные они или такие же как те что Палкина расстреляли? Я не работник Лубянки, который одним взглядом может определить кто перед тобой. У них в глазах, наверное, рентген-аппараты встроены. Ну или профессиональная привычка.

— Допустим, не скажу, что с вами согласен, но ваше решение принял. А что тут в этом списке представители чеченского народу делают?

Тут я уже выдуманную историю рассказываю, но она должна прозвучать чтобы пояснить мои мотивы.

— У меня девушка была, дочь одного из командиров. Он погиб в первый день войны. До войны начали встречаться, тайком. Она носила под сердцем моего ребёнка, и мне была очень дорога. Когда началась война, мы потеряли контакт друг с другом. Уже выбравшись из Крепости я её нашёл, там среди пленных семей командиров РККА, в бараке. Та всегда была под присмотром, свои отношения мы не афишировали. И та всегда была рядом, не хотела уезжать, даже истерику устроила. Я ей находил жильё рядом, и та сопровождала дивизию. А когда я уже командиром медсанбата был, произошёл неприятный инцидент. Трое чеченцев, дезертиры, грязные и оборванные, её поймали, гуляла она. Когда я их нашёл, моя девушка уже была мертва. Забавлялись. Сдавать эту тройку нашему правосудию я даже и не подумал, да даже в голову не пришло такое. Кровная месть для меня не пустой звук. Вообще я на пороге отчаянья, боли и ярости, я собирался полостью уничтожить чеченский народ. В принципе, с моими связями, я смог бы набрать отряд бойцов, это не сложно сделать, их всего-то тысяч шестьсот, лет за пять справился бы. Геноцид устроить. Однако всё же одумался, через неделю где-то, решил, что кровникам я всё же отомстил, а умирали они страшной смертью, лютою, я врач, могу не только лечить, но и правильно калечить, очень много практичного опыта получил. Поэтому всё же месть всему чеченского народу отложил. А вот чеченцев на моём операционном столе теперь никогда не будет. Что, впрочем, особо проблемой не является, врачей и хирургов вокруг много, не я, так они их возьмут, в этом и дело. На мне свет клином не сошёлся. И мне попадали они, с пяток чеченцев, на стол, никто и не обратил внимания, что у меня вдруг появляются срочные дела и на моё место приходит другой хирург, заменяя. Как видите, это не проблема. А на прощание, время наше заканчивается, я обращаюсь ко всем военным врачам. Да, есть правило, если в очереди множество раненых, чтобы успеть спасти их жизни, то другим раненным, ампутируют конечности, хотя их можно спасти. Уже десятки тысяч калеченных воинов появилось. Мой медсанбат и прославился тем, что по ампутациям мы фактически на нуле. Только когда это острая необходимость. Удаляем, после воспалений или газовых гангрен. У меня на приёме сидит опытный врач, что определяет. Эти раненые подождут, за этими проследит средний медперсонал, чтобы дождались хирурга, а эти срочные, сразу на операционный стол. Мы минимизировали потери, и конечности сохраняем и даём дождаться своей очереди другим раненым. Это при авральной работе, когда они потоком идут. Я написал песню, скорее зарисовку, крик души бойца. Если не против, исполню её.

Редактор кивнул, вот я и спел песню Высоцкого «Песня о госпитале». Ну а на этом мы и завершили, попрощался я с слушателями,