журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин

Был бы он учителем — был бы он строгим учителем.

Витька, поджав губы, трудно сдерживал себя.

— Витька, иди сюда, — скомандовал Сергей. — Велосипед починил? Раскурочил, наверно, все колеса? Что, думаешь, неправильно Лена пост?

Витька согласно кивнул.

-—А ты сумел бы?

Витька не ответил. По свойски узнавая Сергея, он чувствовал за собой право не включаться в никчемное и очень уж не ребячье дело.

— Петь не охота?

Витька радостно признался: не охота. Помотал головой.

— Да иди... Попробуем.

И Витька разохотился, когда Сергей включил его в потешное занятие. Он без напряжения расправился со всеми звуковыми манипуляциями.

Не может быть!?. Велосипедист. Гаечник. Потенциальный колхозник. Механизатор широкого профиля, забалованный, самокатами, раскурочивший десятки заводных машин, хомячок с голой шеей без шарфа, Витька Карелин был музыкально чуток, был талантлив. У парнишки безукоризненный слух: он не знает, что ,в нем заложен точный звуковой орган, еще не тронутый, незадетый и не слышанный никем — яркая нераспечатанная сила.

Сергей испугался этого открытия: неужели такое может быть? И „ЭТО" может быть не замечено, упущено, загашено.

— Отдохнем, — сказал Сергей абитуриентам, отставляя баян. — На сегодня хватит: и так долго мы с вами пели. По домам. Но сначала я вас запишу. Так чьи вы?..

Домой ушел вместе с ребятами.

Вечером пошел к своему однокласснику — трактористу с „Кировца" Юрке Карелину. В честь Юрки поднят и трепыхался на ветру у правления выцветший флаг. Никто около него не останавливался и лица на него не поворачивал.

Юрки дома не было.

— Он в мастерской, — сказала соседка через ограду.

Сергей пошел в мастерскую. Это на краю деревни за огородами на берегу озера. Сергей никогда там не был: строили ее уже без него.

Машинный парк. Железобетонные столбы в траве. Вдоль столбов культиваторы, „Беларусь" на спущенных колесах. Узловатые стебли полыни проросли сквозь колеса сеялок.

В мастерскую просто не пройдешь — на дороге между панельными стенами застойный.водоем: значит, через эту лужу к мастерской на тракторах пробиваются.

Цепляясь за обрызганные плиты, соскальзывая с глиняной кромки, Сергей выбрался на площадку.

В полутемной мастерской стояли комбайны и в дальнем углу „Кировец".

„Ну рабочее место у Юрки! Ну мастерская! Ангар для „Шатл“. А почему без окон? Могли бы и света побольше дать".

На земляном полу на промасленном полотне детали разобранного узла от трактора. В сумраке, подлезая под неудобные зоны „Кировца", стучал ключом Юрка Карелин. Увидев Сергея, подошел, хмуро подал неиспачканное запястье руки.

— Один, смотрю. Как в такой темноте видишь? Лампочки-то от карманного фонаря прилепили...

— Все равно ни хрена не делаю.

— А подкручивал что-то. На ощупь, что ли?

— Время тяну. Жду. Друга общего. Я ему, дохляку, голову назад заверну. Сто раз перекручу.

— На кого ты так?

— Есть тут один... Механизатор... Я коробку скоростей разобрал. Разложил на положке. Шестеренку одну размололо — запаски нету. Пока разбирал, пока сновал туда-сюда... Подхожу — нету одной детали на положке. Куда делась? Знаю — здесь была. Даже помню, как лежала. Я ее раз десять уже протирал. Исчезла. Е-л-к-и... Ни хрена себе... Вспомнил, Колек заходил. Он увел. Около крутился. К цыганам за бутылкой собирался. Пятерку сшибал. Он... В любом доме найду. Весь его чифир через задницу выдавлю.

— Ты уж не сразу... Сначала обыщи. Шестеренка-то большая поди. Может, ее в карман и не спрячешь. Окажется это не Колек, а ты поспешишь...

— Дурак ты, — засмеялся Юрка. — Дурак... а не лечишься... Зачем пришел-то?

— Расскажу по дороге.

И пока шли, Юрка все не мог забыть украденную шестеренку, все не мог унять злость.

— Он уже вчера заведен был... — сообщил Юрка и чему-то неожиданно улыбнулся. — Стояли мы кружком. Колек травил. Собрались, говорит, втроем выпить. Я, Петя Ларин и Попелуха. Стали скидываться. Роемся по карманам: у кого оказалось мелочи двадцать копеек, у кого пятьдесят. Карманы вывернули — набрали рубль с чем-то на красную. Выпили. Петя говорит: постойте, я сейчас. Ушел и принес пол-литру белой. Выпили. Попелуха говорит: подождите, мужики. Ушел — вернулся с „Московской". И эту выпили. Я смотрю — моя очередь. Пошел и... тоже бутылку купил. Тогда хватило...

Юрка, хотя и рассказывал, шагал легко. А Сергей рядом не идет-поспешает. Кидает его на обмороженных ногах от выбоины к яме. И занят он больше не разговором, а дорогой.

Вот и учились вместе. Вот и на свет явились в один год. И заорали о своем приходе на одной улице и хватили одного и того же воздуха. И босиком весной друг к другу бегали, чуть снег сойдет. Мать Юркина отогревала обоим ноги на русской печке. Юрка зажимал руками пальцы ног, прижимал к горячим кирпичам под телогрейкой, верещал и качался от боли как тренер Киевского „Динамо" Лобановский, когда его команда проигрывает. И вот идут два ровесника по своей улице. Один тракторист — надежда деревни, ее коренная опора, высокий знак в отчетной обойме на районных совещаниях. В его честь трепещется флаг у конторы. На „Доске почета" приклеена его фотография.

Другой - притулившийся сбоку к нему, цепляющийся за свою улицу, пригретый деревянным теплом ее изб, перемешавший душу свою невесть откуда взявшимися чувствами и изболевший ими над книгами, музыкой, собранной миром во все века, измучившей и что-то ждущей от него. Идут два ровесника и несут каждый свое.

— Я зачем тебя искал-то... — сказал Сергей. — Сын твой ко мне приходил со своими невестами... Ты знаешь, что у него две невесты? Я его прослушал... И что хочу сказать... У вас в роду кто-нибудь пел? Ну — бабка твоя? Дед твой? У жены кто из предков? Ты знаешь, что Витька твой музыкальный мужик? Что у него -безукоризненный слух. Он без труда повторяет самую сложную музыкальную фразу. Что это — явление уникальное. И ты должен... немедленно... ехать в город и покупать ему пианино. И пока не поздно... он должен...

— Серега, — покладисто остановил Юрка, — ну добро бы по пьянке ты эту туфту гнал... Я что, обалдел? Сам музыкой ушиблен и других провоцируешь. Ты думаешь, я совсем уж?..

— В районе в музыкальном училище преподает выпускница Новосибирской консерватории Вера Димант. Привози ее в деревню каждый день на своей машине. И Оплачивай ее уроки. Сделай ты в жизни благое дело.

Подошли к дому Карелиных. Юрка молча входил в дом.

— Витьке