журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин

„Неужели она не помнит тот рассвет? Тот испуг и тот стыд?“

— Зови на чай, — сказала Людмила.

Сергей заупрямился.

— Зови, зови...

„А хрен с вами, резвитесь", — подтолкнул себя Сергей.

* * *

...и когда вспыхнул свет...

Скрученный электрошнур в известковом панцире завязан над патроном узлом. Толстый набел выкрошился на сгибах. На потолке стойкий налет копоти, мух, пыли. Дверца духовки провисла. Верхние кирпичи печки у потолка разрушены, сбиты, косо приставлены. Глиняная штукатурка у выдвинутой заглушки трубы облуплена. По ней, разбавленный сажей, след протекшего дождя. На плите сковорода с неотскобленной гарью жареной картошки. Голый стол. Газета. Кирпич серого хлеба. С отогнутой крышкой консервная банка от кильки в томате. Зола на жестяном листе у поддувала. Подпертая совком чугунная дверца. Дерматиновый чемодан с никелированными нашлепками под кроватью. Этажерка с журналами, бритвенным станочком, одеколоном „Шипр“. Полотенце на гвоздике, рубашка на плечиках в простенке.

Клубком из коричневых носков заткнута проточенная мышами дырка в углу пола. Гармонь у стены. Рядом с этажеркой на расстеленных газетах навалом черные и толстые книги: „Микельанджело", „Рерих", „Мифы народов мира", „Марина Цветаева", нотные листы в раскрытой папке. Жилье холостого парня. Кабинет музыканта. Апартаменты деятеля советской культуры.

Дарья стояла молча. Людмила присела у газеты возле развала книг, стала их разглядывать.

— А это что? Церковная, что ли?

В ее руках старая книга с корочками из дощечек, обтянутых пересохшей кожей. При развороте корешок трещал и натягивал волокнистые нити серой пеньки. На первом листе книги цвела вязь красной буквы и начертания черных знаков.

— Ты это читаешь, что ли, Сережк? И буквы совсем не наши. Где ты такую взял? Дорогая поди? Че же разбросал? Все валяется. А здесь что?

Она вытащила из-под этажерки рубашку, набитую нестиранными майками и трусами. Развернула, вывалила — ударил запах нестиранного белья и пота.

Злость хлынула в голову Сергею.

— Положи, — сказал он и стал зверски засовывать белье в рубашку.

— Не рви, — воспротивилась Людмила. — А то сейчас заору. Скажу: насилуют.

Сергей решительно вырывал рубашку — Людмила не отпускала.

— А-а-а!.. — заверещала она дурным голосом.

Сергей обалдел.

Людмила села на растрепанный узел.

Все трое замолчали.

Виноватая Людмила подняла глаза — глаза были бесстыжие.

— Сережа, ты здесь будешь и зимой жить?

— Здесь буду и зимой жить.

— А дрова-то есть? Ты сам их заготавливаешь или их тебе кто-то должен привезти?

— Сам заготавливаю. Сам. Сам.

Он почти спокойно разговаривал. А только что готов был выкрутить руки.

— Ладно, мы пойдем. А это я постираю. Будешь ходить на дискотеку наглаженным. Вон сколько баб в деревне, а ты сам рубашки стираешь. Эх ты, добрый молодец... Лель... Дилон... и не воспользуешься.

— Не трогай белье, — пригрозил Сергей, уже сдаваясь.

— Да ладно тебе. Нам с Дарьей это не трудно. И будет повод еще к тебе в гости прийти, — примирительно призналась Людмила.

— А уже прохладно у тебя на полу. Из щелей несет. Ой, заготавливай дрова, парень.

* * *

— Людка, бессовестная, ведь я тебя насквозь вижу, — заругалась Дарья уже на дороге. — Он же мальчик совсем.

— А я мальчика хочу. Я для него самая, самая... Луна-то какая!!! — с бесовским бесстыдством закинула за голову руку. — Че меня все держат, все учат. А я вырываюсь, вырываюсь...

* * *

Половину шахтеров отправили домой, а половину оставили копать картошку. Поревели. Поглотничали. Куда!.. — сам парторг с шахты приезжал. А эту силу никогда никакие слезы не трогали. Успокоились. Ладно. А если ладно, то... пусть.

Под байковыми одеялами спать уже холодно. Людка встала утром, прокричала мужикам:

— Эй, вы, идите к председателю — пусть нам дрова привезут. Мы уже мерзнем.

День прошел: мужики никуда не сходили.

— А я знала. Эти, что остались, за себя-то не постоят. Дарья, завтра пойдем. И дрова у нас будут.

Людмила давно знала, что все начальники врут. И крутят. И лицедействуют. И изворачиваются. В конце концов пообещают и не сделают. И даже не подумают, что их клянут, злом от досады исходят за легковерность. Им... что им..? Утрутся. Этим начальникам... любому загляни в глаза, увидишь: совести у него давно нет.

Вооруженная грузом опыта, Людмила с Дарьей заявилась к председателю. Она его презирала с того дня, когда с девчатами жаловалась, что у пьяных шоферов машины с пшеницей мокнут под дождем. А председатель на них рукой по столу хлопнул.

Девушки переждали толкотню мужиков в коридоре и вот они — одни в кабинете. Явились скромницы.

Людмила села напротив и сразу распахнула глаза — большие и откровенные.

Председатель под этими глазами от мужской горячки стал медленно отходить. Расслабился. Откинулся на спинку стула. Взглядом всю обшарил. „Так... А ведь ты, товарищ председатель, кот...“

— Рабочий класс пожаловал. Ну, держись, говорю я себе.

Городской мужик. Вольный. Городом набалован. В институте покантовался.

— Анатолий Александрович, мы ночью мерзнем под тоненькими одеялами. Вот, все на нас. Обогревать нас надо — дрова привезти.

— Всего-то, — обрадовался председатель. Он легко себя почувствовал. Думал, девицы сейчас что-нибудь выкинут.

— Будут, — поспешно согласился Анатолий Александрович. — Сегодня же прикажу. Вот, на заметочку поставил.

Людмила за его рукой проследила и птичечку видела.

— Мы надеемся, Анатолий Александрович. Всю ночь будем о вас помнить.

— Вот порадовали. И я не забуду, что вы меня всю ночь помните.

Выскочили. Испарились.

Прошел день. Вечер. Дров не привезли: что и следовало ожидать.

На следующее утро председатель долго переговаривался с кем-то по коллектору. Из коробки, стоящей на столе, резкий мужской голос срывался, изворачивался перед самым лицом: кто-то форсированным звуком докладывал и оправдывался. Голос этот председателю надоел, и он сказал ему:

— Ладно... Понял. Понял.

Щелкнул клавишей и голос заткнулся. И тут же увидел Людмилу с Дарьей.

— Это мы, — сказала Людмила.

— Вижу, — сказал председатель.

— Не привезли.

— Что?

— Ну дрова-то.

— Привезут.

— А вы вчера сказали, что сразу распорядитесь. Что на заметку взяли.

— Взял, взял... Ну нельзя так по-детски... Знаете сколько у меня было таких заметок на день? Привезут вам дрова...

— Зачем тогда так говорили. Вы соврали, что ли?

— Вы что так разговариваете? Я вам дружок?