Ученица Злодея - Ханна Николь Мерер

– Вспоминайте меня… глядя на деревья.

Тучка вылетела из пещеры, обратно к Блэйду, обратно к дракону. Они все попадали на землю, сам воздух вокруг сотрясался, был полон пыли и мусора. Ничего не было видно; Эви вцепилась в руку Тристана, в пальцы матери, и когда дым осел и они наконец открыли глаза…

Пещера исчезла.

Глава 83

Эви

Нура Сэйдж так крепко обнимала Гидеона, что Эви не сомневалась – брат навеки останется в её объятиях.

Было решено, что стоит подождать с новостями до утра и не будить Лиссу. Бедной девочке нужно было отоспаться хотя бы одну ночь, прежде чем её мир перевернётся снова. По крайней мере, на этот раз перемены были к лучшему. Мама была жива, её дар притих на обозримое будущее. В бытность свою звездой она излучала так много энергии, что дар порой просто засыпал. Плюс у них имелись Злодей и его магия, какой бы непокорной она ни была. Стоит только вернуть обратно самку гивра, и все инструменты, необходимые для исполнения пророчества из «Сказа о Реннедоне», будут у них в руках.

По крайней мере, так думала Эви.

– В каком смысле, частей пророчества – четыре? – спросила Татьянна, осматривая Нуру.

Нура сделала глоток чая, осторожно вернула чашку на стол и ответила Татьянне, слегка улыбнувшись.

– Сверху я видела не всё. Порой я проводила какое-то время без сознания, не просыпаясь, да и когда я не спала, я не могла наблюдать за всем сразу. Но я знаю, что нужно четыре объекта, чтобы претворить сказку в жизнь. Я слышала, как Бенедикт перечислял их на одном из советов. Злодей, что был когда-то добрым; зверь Судьбы – детёныш гивров; звёздный свет, несущий в себе мечты; и есть ещё одно…

Тристан пытался держать себя в руках – Эви видела, как он порывался сказать что-то и одёргивал себя.

– Что это?

Нура была в отчаянии.

– Простите, но в моей памяти ещё остались недосягаемые для меня места. Я уверена, они ко мне вернутся.

Эви взяла маму за руку.

– Прости, что не нашли тебя раньше. От твоих писем мало что осталось, и мы не разобрались.

Мама улыбнулась дрожащими губами, но в глазах была хитринка.

– Хасибси, дорогая моя. Письма всё равно не дали бы тебе ни единого намёка. Я понимала, что они могут оказаться в чужих руках, так что оставила такие подсказки, разгадать которые могла бы только моя умная девочка. – Она приподняла лицо Эви за подбородок и поцеловала её в лоб.

Гидеон встал рядом с матерью, целеустремлённо посмотрел на неё, а следом – на Тристана.

– Я выясню, что за четвёртый объект. Эви уже сделала достаточно. Я вернусь в Сиятельный дворец и добуду книгу.

– Нет! – воинственно откликнулась Эви. – Это слишком опасно. Найдём другой способ. Выкрадем книгу, спасём самку гивра, найдём четвёртый объект и выполним пророчество раньше Бенедикта.

Гидеон поднял бровь:

– Всего-то?

Тристан стоял у стены, стиснув зубы, и не отрывал от Эви жёсткого взгляда. Между ними много чего пронеслось, и наконец он кивнул:

– Всем нужно отдохнуть. А завтра с утра приступим к работе.

Когда он проходил мимо к выходу из комнаты, он задел тыльной стороной ладони её руку и споткнулся, будто его ужалило. Это продлилось лишь миг, а затем он ушёл.

Эви медленно набрала воздуха. Это единственное прикосновение очень уж походило на прощание. Прощание со всем прежним, привычным.

Она подошла к окну и посмотрела на ночное небо. В нём больше не было самой яркой звезды – той, которой она загадывала желания так много раз. Она улыбнулась, посмотрела на маму, над которой трудились целительные руки Татьянны.

Эви облокотилась на окно, и рядом появился Гидеон. Он выглядел встревоженным, на лбу залегла складка, уголки губ тянулись вниз.

Сердце ускорило бег.

– Что не так, Гидеон?

– Я всё хотел тебе кое-что сказать, – признал он, – но никак не подворачивалось нужного момента.

У Эви тревожно загорелись щёки, она жестом предложила говорить дальше. Гидеон покусал губу, опустил ладонь на подоконник.

Тихо пробормотал:

– Помнишь, я должен был дать тебе противоядие от плода вечного сна? Чтобы ты проснулась.

Эви уставилась на него:

– Да, Гидеон. Самый важный шаг. – Она нервно рассмеялась.

Гидеон взял её за руку и опустил в ладонь флакон. Он перекатился взад-вперёд, светясь.

Противоядие.

– Я не успел добраться до тебя вовремя. Стражники не пускали меня.

Эви запустила другую руку в волосы, чтобы скрыть дрожь.

– Не понимаю. Если ты не давал мне противоядия, как я проснулась? Лекарство только одно.

Гидеон улыбнулся так, будто не менял сейчас саму ткань мироздания.

– Их два.

– Это миф. Такой магии, такой силы не существует, – со страхом произнесла она.

Брат покачал головой, накрыл её пальцами бутылочку, поднял бровь.

– Уверена?

Воспоминания из вечного сна: ласковый голос – тот, что звал её обратно в жизнь, и… легчайший поцелуй на костяшках. Эви прогнала прочь радость этого открытия, укрыла её глубоко в сердце. Сейчас это было лишнее.

Она спрятала противоядие в карман юбки и, повернувшись к окну, крепко вцепилась обеими руками в подоконник. Посмотрев в ночное небо, она оглядела все звёзды и ничего не загадала, ничего больше не попросила у мира, который пока только смущал её. Вместо этого она сама поклялась миру. Эви надеялась, что эта клятва сотрясёт землю до самого Сиятельного дворца. До короля Бенедикта. До отца. До Тристана Маверина.

Она улыбнулась и сделала заявление.

«Бойтесь гнева доброго сердца».

ЭПИЛОГ

ГИДЕОН

Неделю спустя…

О

фис стремительно вернулся к привычному хаосу. По крайней мере, Гидеон решил, что хаос – привычный. Ему ещё не доводилось видеть какое-либо иное состояние работы офиса. Последние семь дней мама не отходила от Гидеона и делала осторожные, робкие шаги в сторону Лиссы.

Та, кажется, изо всех сил избегала её. Мама отважно делала вид, что всё хорошо, но Гидеон замечал, как ей больно от того, что она не видела, как росли её дети. Что она пропустила всё, в чём должна была принимать участие. Такие раны лечит только время. Только новые воспоминания уймут боль нехватки прежних.

Эви и Злодей избегали друг друга, как русалки сторонятся кораблей, и лишь бросали косые взгляды всякий раз, когда оказывались ближе трёх метров друг от друга. Этот бурлящий котёл вот-вот был должен вскипеть, но Гидеон не смел сказать этого ни одному из них.

Кили вернулась к своим обычным недовольным взглядам, что вполне