Судьба Одина - Скотт Оден

Прежде чем существо успело прийти в себя, прежде чем оно смогло вонзить в свою жертву клыки, Гримнир прыгнул на его покрытую кровью спину. Хат был зажат в покрытом шрамами кулаке, а лицо скрелинга исказила зубастая желтая гримаса. В перламутровом полумраке блеснул длинный сакс. Его острое лезвие с хрустом вонзилось в голову паукообразной твари, расколов ее, как гнилую дыню; Хат рассек его желтые фасеточные глаза, расщепил хитиновые части рта и вонзился в мягкую шею, где соединился с грубым телом. Из ужасной раны хлынули кровь и слизь.

Глаза паука замерцали, как лампы во время шторма, и погасли.

Его волосатые лапки дернулись и скрючились, когда Гиф отполз от него, с его губ, словно яд, стекали ругательства.

— Прямо как твой старый отец, — рявкнул он. — В следующий раз предупреждай меня, грубиян!

— И где же тогда удовольствие? — Гримнир ухмыльнулся. Он спрыгнул со спины паука, вырвал Хат из-под обломков его кошмарной головы и слизнул ихор с лезвия. — Ты можешь стоять? Мы еще не выбрались из огня.

— В этом нет необходимости, — ответил Гиф. Он посмотрел мимо Гримнира, туда, откуда они пришли. В тумане мелькали силуэты, когда на них надвигалась орда существ — от мельчайших пауков до восьминогих титанов, порожденных ночными кошмарами, с глазами, похожими на горящие фонари. Сквозь их безумное чириканье, сквозь щелканье зубов и когтей Гримнир услышал непристойный смех, влажный и сдавленный.

— Мы — Гиннунгагап, и нас легион!

— Прикончи меня, — сказал Гиф, глядя на него снизу вверх. — Прикончи меня и иди заканчивай свои дела в Мидгарде.

— Это не мое дело, — ответил Гримнир. — Это его дело! — Он шагнул вперед, раскинув руки. Его голос стал громче, мощнее, отдаваясь эхом ярости скованных молний. — Услышь меня, О Имир! Будь свидетелем, Отец Великанов и Повелитель Морозов! Меня называют Создателем Трупов и Гасителем Жизней; Я Несущий Ночь, Сын Волка и Брат Змеи. Тот, кто в капюшоне; Убийца родственников и Истребитель ведьм! Мясник Мордвэттиров! Я Гримнир, сын Балегира, и вот моя клятва: если Гиф, сын Кьялланди, умрет здесь, не будет равновесия! Не будет мира! Рагнарёка не будет! Помоги нам — нам обоим — или мы уходим! Ты слышишь меня?

На мгновение воцарилась тишина. Даже щебечущий смех Гиннунгагапа затих. Гримнир представил себе огромные весы, находящиеся где-то вне его понимания, которые наклоняются и скрипят, на одну чашу которых ложатся заботы Девяти Миров, а на другую — перышко, отвечающее нуждам Гримнира.

И он почувствовал, что равновесие нарушилось. Это был почти незаметный грохот, дрожь, пробежавшая по корням Иггдрасиля. Гримнир отступил на шаг. Существа, порожденные Воющей Тьмой, остановились; их адские глаза искали источник движения под ногами и ничего не находили.

Грохот прекратился.

Гиф фыркнул:

— Вот тебе и ответ.

Губы Гримнира презрительно скривились. Он потянулся к кинжалу, висевшему у него на поясе…

И был сбит с ног, когда Андирэд взорвался вокруг них. Что-то с грохотом обрушилось на пещеру, расколов камень и вызвав лавину обломков. Ругаясь, Гримнир пополз обратно к тому месту, где лежал Гиф. Они оба, разинув рты, смотрели, как кулак, сплетенный из бесчисленных древесных корней, пробил крышу Подземной дороги. Из пролома хлынули горькие воды озера Гьёлль. И в этом молочном потоке появилась ужасающая орда сьйоветтиров.

Гримнир поднял Гифа на ноги. Взявшись за руки, они попятились от быстро заполняющейся пропасти между Хаосом и его творением. Паукообразные твари были уничтожены сьйоветтирами, которые питались их извращенной сущностью, в то время как ищущие корни вырывали эти бледные и извилистые руки из их водоемов, как садовник вырывает сорняки.

— Такое не каждый день увидишь, — пробормотал Гиф.

— Фо! Теперь, когда мы это увидели, пора уносить отсюда ноги, пока это место не затопило. Пошли, старый пьяница.

Но когда они повернулись, чтобы уйти, путь им преградило существо, не похожее ни на одно из виденных ими ранее — существо в форме ётуна, сделанное из корней дерева и камня, с кусочками обсидиана вместо глаз и бородой из вьющейся травы. Оно было выше любого из них и вдвое шире в плечах. Мгновение оно рассматривало их.

Гримнир собрался с духом.

— Ты собираешься просто пялиться, или твой хозяин послал тебя помочь нам?

Ответ духа земли пришел отовсюду и ниоткуда; это был рев и шепот. Это были ветер и дождь, пение птиц и трель насекомых, это были молнии и раскаты грома, волны и скалы. Это было все и в то же время ничего…

Не прав ты, снова!

Я не простой слуга;

Но повелитель сьйоветтиров,

Как и ландветтиров.

Я слышал твои клятвы,

И я отвечаю тебе лично;

Перестань тянуть время!

Возвращайся в Мидгард

И восстанови равновесие.

И прежде, чем Гримнир успел открыть рот, чтобы возразить, это существо из корней и камней распалось на составные части. Корни подхватили их в свои объятия, и едкие потоки воды захлестнули их икры. Он услышал приглушенный крик Гифа, ощутил быстрое движение, а затем… ничего.

Мир Гримнира погрузился во тьму.

СЫН БАЛЕГИРА очнулся, лежа на спине. Он находился на каменном выступе, окруженном заросшим тростником болотом, на дне лощины, опоясанной деревьями. Дым и облака над головой скрывали светильники Иггдрасиля. Неподалеку загрохотал камень, и земля разверзлась; он сел, оглядываясь по сторонам, как раз вовремя, чтобы увидеть, как армия корней уходит в землю, уничтожая последние следы Андирэда. Отныне этот путь закрыт для них, на все оставшееся время.

— Фо! — Гримнир зарычал и потянулся ноющей спиной. Он вдохнул воздух Настронда. Рядом с собой он услышал затрудненное дыхание Гифа.

— М-Маленькая крыса.

— Ага, старый хрыч, — сказал Гримнир, наклоняясь к нему.

— Мы… Мы в-вернулись? Н-Настронд?

— Я же говорил тебе, что ты не умрешь в той проклятой дыре, так?

Гиф сплюнул кровь:

— Тогда отправь меня… отправь меня по моему пути.

Гримнир наклонился и вытащил стилет из сапога.

— Я собираюсь осмотреться, — сказал он, прикладывая кончик лезвия к кольчуге Гифа, к ложбинке под левой подмышкой. — Когда ты вернешься, мы разберемся с тем, кто убил Радболга.

Губы Гифа скривились:

— Идуна.

— Я тоже так считаю. Я выясню, где она.

— Ничего не предпринимай, — выдохнул Гиф. — Ничего не предпринимай, пока я не вернусь.

— Клянусь, ты, старый пьяница. — И, без дальнейших церемоний, Гримнир вонзил свой стилет с тонким лезвием сквозь кольчугу в истерзанное сердце Гифа. — Моя клятва.