Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

принципе, почему бы и нет? Местные наверняка все спустились в убежища, в квартирах никого. Магнитка же жандарма, тем более лейтенанта, откроет любые двери, но… А если прорвутся? Если ударят именно в тот дом, в котором будет она?

Даша снова посмотрела на небо. Ей кажется, или жуков стало меньше? И вроде купол уже не таким смятым выглядит… Обошлось? Девушка моргнула., пытаясь прогнать с глаз пелену.

– Курсант: руки в ноги и арш-арш. Без вопросов.

Влад рванул с места в карьер. Даша прислонилась к стене дома. Её лихорадило. Надеяться на то, что когти монстрюка будут не отравлены, не имело смысла. И она бы легко вколола себе антибиотик, который, конечно, всегда был в шприцевом пистолете, но вот только… Антибиотики и алкоголь – не то, что стоит совмещать в организме.

До Николаевского вокзала бегом – десять минут. С учётом, что на улице нет каров, нет пешеходов, нет аэросамокатов… Положим, на наём такси у жандарма уйдёт… полминуты. Вытащить удостоверение… чёрт. У малька нет удостоверения. Тогда задачка с неизвестным. Узнав, что ранен жандарм, таксист может сделать вид, что очень-очень занят и… И вряд ли у курсанта есть столько денег, чтобы они утолили антижандармизм обычного гражданина…

Что-то кололо глаза. Что-то мигало, раздражая зрение, даже несмотря на сомкнутые веки. Даша открыла глаза и, морщась, покосилась налево. Её уже лихорадило, а трясло так сильно, что тело ощутимо билось о стену. Приехали.

В двух шагах от неё светился куб. Силиконовый, с закруглёнными углами. Бледно-жёлтый. Размером, наверное, с игральный. Он то вспыхивал ярким светом, то гас, но всё время вибрировал. «Это что ещё за…?» – подумала Даша. А затем потянулась, упала, заставила онемевшую руку подняться, а мёртвые пальцы – коснуться странного предмета. И кубик вдруг дёрнулся и погас. Но вместо него перед глазами стали лопаться мини-молнии. «Это агония», – подумала Даша.

Красный мир начал чернеть. Поплыли зелёные, неоновые круги. Асфальт рядом вздрогнул. Или не асфальт? Или это её душа выходит из тела? Даша не знала. На глаза упала тень, и в последнюю секунду сознания девушке показалось, что прямо перед её носом возникли огромные кожаные сапоги. Или берцы. Чёрные, как ночная лужа под фонарём. С чётко очерченными квадратными носами.

И в тот же миг мир умер.

ПРИМЕЧАНИЯ

Атака мертвецов — знаменитая героическая битва Первой Мировой войны. Немцы впервые использовали газ, выпустив его в русские окопы. Смертельно отравленные воины пошли в атаку, и, как пишут очевидцы, зрелище было жуткое. Противогазов на тот момент ещё не изобрели, российские солдаты были смертельно отравлены, но победили.

Николашка — по аналогии с "Апрашкой" Николаевский ж/д вокзал, в нашем мире Московский

Глава IV

Товарищ Бобрик вился мухой и смеялся, сплёвывая через выбитые передние зубы. Косая аквамариновая чёлка раскачивалась из стороны в сторону. Вид был анфас, поэтому череп, выбритый на татуированном затылке виден не был

– Врёшь, врёшь, – смеялся Бобрик. – А и быть месту сему пусту! Четвёртому Риму не быва-а-ать… Думаешь, спасла варяжские задницы, так тебя наградят? Кость – в зубы, пса под зад, пшёл во двор, служить!

Даша не отвечала. Тяжёлый камень давил на грудь, и сил говорить не было. А может, и не камень – скала. Шаховска́я скала, семидесятичетырёхэтажная. Бобрик плюхнулся в распахнутое панорамное окно, плещущее льняными лёгкими занавесками, и стал раскачиваться. Вместе с высоткой. Вжух – на запад, вжух – на восток, и с каждым колебанием стекло-стального маятника на нём прибавлялось по этажу. Бобрик потянул длинную ногу, облокотился о неё и посмотрел задумчиво и печально.

– Ты их ненавидишь. Ты сама их ненавидишь. Такого хрена ты служишь им, Даша? Зачем спасаешь их магические задницы от народного гнева?

– Ты. Занимался. Наркотиками, – прохрипела Даша с ненавистью.

– Так ведь это же битбубурат! Он настолько дорог, что только монстры и их приспешники могут им ширяться! Это их дети гнили, их, а не дети людей! Не народ.

– Это были дети, Денис. Они не виноваты в том, что их отцы – упыри…

– … но вырастут и станут такими же упырями. Ты дура, Даша. Их дети будут владеть твоими детьми, будут пинать твоих детей. А борьба не бывает без крови. И суть не в крови, а в борьбе. За что ты сражаешься. Баба ты, баба… жалостливая и дурная.

– Заткнись! – прорычала Даша и открыла глаза.

Всё внутри кипело от злости. С какой стати Бобрик так с ней фамильярен? И почему сама Даша внезапно назвала его Денисом?! Денисом, блин! Товарища Бобрика!

Ослепительно-белый потолок. Приглушённое мерцание светодиодного плафона. Нежно-кремовые стены… Как это… непохоже на её комнату. Где она? Подождите… так ведь… драка в «Светоче». Атака жуков. Кубик какой-то… но последнее – точно бред умирающего сознания. А тогда она в раю или в аду? На рай как-то не похоже: стерильно, чисто. Никаких цветочков или деревьев. А на ад… на ад тоже не похоже. Даша проморгалась. Глаза понемногу привыкли к свету. Лёгкое попискивание. Девушка покосилась на звук и увидела на груди белоснежное одеяло. Собственную руку, в синяках и ссадинах. И короткий рукав какой-то странный… От тыльной стороны ладони начиналась прозрачная трубка шланга… Капельница.

А, так это больница. А пищат, должно быть, приборы? То есть, её спасли? Малёк успел?

Она вдруг вспомнила жуткие раны, располосовавшие обе её руки от плеча до локтя. О-о-ох… Так она что, теперь калека? Яд монстров это же… Даша сглотнула. Перед глазами пролетела унылая жизнь на инвалидное пособие… Это если ей повезёт, и она ещё не уволена по жалобе князя. В отчаянии девушка попыталась осторожно пошевелить пальцами, и те… пошевелились. Она осторожно подняла руку. Ощущения, конечно. Словно её основательно побили мешком, наполненным устрицами, но тем не менее…

Даша подтянула ногу, упёрлась пяткой в постель, облокотилась и попыталась встать.

– Вам нельзя подниматься!

Голосок женский. Из таких… пронзительных. Даша обернулась. Медсестричка. Тоненькая, сухая, с каре тёмно-каштановых волос и очками на светло-зелёных узковатых глазах. Девица отложила на подоконник книгу, которую читала до этого, выпростала ногу из-под себя, встала с коричневого пластикового стула и подошла к Даше. Позади на почти белой стене висела иконка святых царственных мучеников-Романовых в древнерусских одеждах. Рюриковичи не особенно препятствовали народу их почитать. Конкретно этих шестерых, остальные-то Романовы, понятное дело, были узурпаторами. А эти… Видимо, вовремя дали себя расстрелять,