Одинаковые. Том 6. Революция - Сергей Насоновский

Мы сели в нанятый экипаж и поехали на место. Женева жила своей размеренной жизнью. Студенты, банкиры, эмигранты — здесь все перемешалось. Снятый дом оказался неброским двухэтажным особняком с садом, стоявшим чуть в стороне от главных дорог.

Никита встретил нас у двери: — Обстановка спокойная, — сказал он, после того как мы вошли в прихожую. — Ленин уже в городе. Встреча будет завтра в доме за городом в 15:00, дом арендован нами, сюрпризов быть не должно. Я решил, что для нормального разговора кафе совсем не годится.

Сталин кивнул в ответ: — Верно решил!

На следующее утро в доме царила деловая атмосфера. Леха и Никита уехали проверить место встречи и окончательно прочесать маршрут. К полудню они вернулись, доложив, что все чисто и подготовлено. Ленин приедет один — его постоянные спутники, Крупская и Зиновьев, останутся в городе. Для «Ильича» это была сугубо разведывательная миссия, и он предпочел действовать без свидетелей.

Ровно в три из окна второго этажа мы увидели подъезжавший закрытый экипаж. Из него вышел невысокий, крепко сбитый человек в костюме-тройке и кепке. Он оглядел дом быстрым, цепким взглядом, затем решительно направился к входу.

Через минуту Ленин поднялся в гостиную. Его встретили мы вдвоем со Сталиным. Помещение было аскетичным: стол, несколько стульев, на столе — самовар, бумаги и кожаный чемоданчик, который я привез с собой.

— Владимир Ильич, — кивнул Сталин, протягивая руку. — Проходите, присаживайтесь.

Ленин пожал ему руку, бросил на меня оценивающий взгляд и сел за стол. Он излучал концентрацию и готовность к спору.

— Итак, товарищ Джугашвили, — начал он без предисловий, — ваши люди намекали на некие ресурсы и возможности. Я слушаю. История не терпит промедления, революционная ситуация зреет с каждым днем, а вы предлагаете ждать еще долгое время. И кто это вы, я признаться, тоже не понял. Это пассивность, авантюризм или непонимание диалектики момента?

Сталин спокойно раскурил трубку.

— Революция не только зреет, она неизбежна, — сказал он ровно. — Но стихийный бунт, приведет лишь к крови и реакции. А потом — к долгой и кровавой мясорубке, где брат пойдет на брата. Мы этого не хотим. Мы хотим управляемого перехода, с минимальными жертвами и сохранением хозяйства страны. За последние годы нам удалось не просто создать сеть предприятий. Мы выработали систему, при которой рабочие реально участвуют в управлении, а их уровень жизни — не чета казенным заводам или тем, где собственники работают по старинке, то есть выжимают из рабочего класса все соки. Это не благотворительность. Это эффективность. И это — реальная сила, опыт наконец, а не просто голые лозунги.

Ленин усмехнулся, его глаза блеснули.

— Очень трогательно, товарищ Джугашвили. Забота о рабочих в рамках прогнившего строя! Вы предлагаете латать заплатами старый кафтан, когда его давно пора сжечь! Маркс учил…

— Маркс не жил в России! — холодно прервал его Сталин. — Он не видел нашей специфики. Разрушить — просто. А что вы будете делать завтра? Чем кормить города? Кто будет работать на заводах, которые остановятся из-за хаоса?

Ленин вспыхнул: — Пролетариат сам найдет пути! Диктатура пролетариата…

— Диктатура на пустой желудок — это бунт, который подавят штыками! — впервые вступил я в разговор. — а если она установится, то, чтобы прокормить этот самый пролетариат вам придется забирать последнее у крестьян. Последним вы надо сказать тоже не мало обещаете в своих программах! И не забывайте про угрозу, что как только страна ослабнет, ее попытаются растащить по кускам все кому не лень: японцы, немцы и англичане, которые только и ждут этого. У нас есть не только заводы, Владимир Ильич. У нас есть собственная разветвленная структура, способная действовать по всей стране. Есть подготовленные боевые отряды для специальных операций. Есть подводные лодки для защиты побережья от возможной будущей интервенции. Есть самолеты, которые в будущем будут решать исход любой войны. Мы не теоретики. Мы создали реальный инструмент для взятия власти и удержания ее. И все это направлено лишь на то, чтобы не допустить бардака.

Ленин скептически покачал головой, его пальцы постукивали по столу: — Фантазии! Технические игрушки вместо классовой борьбы!

— Тогда ответьте на простой вопрос товарища Сталина! — не отступал я. — Чем вы будете кормить людей, когда рухнут существующие цепочки поставок хлеба? Где возьмете продовольствие для Петербурга, Москвы, десятка других городов? Пойдете грабить деревню?

Ленин на мгновение сбился. Он заговорил об экспроприации запасов у помещиков, о реквизициях, но в его словах сквозила неуверенность. Это была оторванная от жизни теория, не учитывающая масштабов голода, который мог бы вспыхнуть.

— Этого будет недостаточно, — тихо, но весомо сказал Сталин. — И вы это тоже понимаете.

Я открыл принесенный чемоданчик и достал оттуда стеклянную вазу. Налил в нее воды из графина. Со стола я взял кусок сыра, оставшийся от завтрака, и положил его в сосуд так, чтобы часть сыра торчала из воды…

Затем из небольшого пузырька, переданного Ростовцевым, я аккуратно капнул две капли прозрачной жидкости на сыр.

Мы молча наблюдали за процессом. Ленин смотрел с плохо скрытым раздражением, считая это шарлатанством. Но минута за минутой кусок сыра начал разбухать, впитывая воду с невероятной скоростью. Через час на дне колбы лежала масса, увеличившаяся в объеме раз в пять.

Лицо Ленина изменилось. Исчезла снисходительная усмешка, взгляд стал пристальным и острым, как шило.

— Что это? — спросил он коротко, и в его голосе впервые прозвучал практический интерес.

— Это важная часть нашего плана, — сказал я. — Решение продовольственной проблемы. У нас есть технологии, позволяющие увеличивать биомассу практически любых продуктов питания.

Я отрезал от сыра кусок, положил его себе в рот, прожевал и проглотил. За мной повторил Сталин. И я пододвинул сыр Ленину. Который осторожно, будто сомневаясь, сделал то же самое.

— Это невероятно! Это архиневероятно! — возбужденно выдал он. — После подобных фокусов впору снова задуматься о религиозных предрассудках и библейских чудесах…

— Это не фокус и не библейское чудо, Владимир Ильич, — я постарался придать своему голосу уверенности, но сам подумал, что вдруг и вправду Иисус владел технологией атлантов, когда накормил тысячи людей пятью хлебами и двумя рыбами. Интересная мысль, но пока для обдумывания ее нет времени. Я продолжил убеждать Ленина:

— Это реальность, которую мы создали. И это позволит нам пройти сложный период в истории с минимальными потерями.

Ленин молчал, его взгляд перебегал с сыра на наши лица. В комнате повисла тишина, в