Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

— Ну что? Тишина?

— Абсолютная, — ответил я, не отрывая взгляда от идеальных прямых линий на графиках.

— Отлично. Значит, сработало, — он удовлетворенно кивнул.

Тут же на моем мониторе всплыло окно видеочата. Это была Алиса, она тоже выглядела уставшей, но в ее глазах плясали триумфальные искорки.

— Леш, Гена, вы видите? — спросила она. — Чисто. Абсолютно чисто. Ни малейшего фонового возмущения.

— Мы видим. Мы видим, — ответил Гена с усмешкой. — Похоже, наш маленький бунт увенчался успехом.

— Это еще не успех, — возразила Алиса, хотя ее голос дрожал от волнения. — Это только первый тест. Нам нужно продолжать мониторинг. Минимум сутки. Убедиться, что эффект стабилен и нет никаких отложенных последствий.

— Согласен, — сказал я. — Нужно еще день помониторить данные в городе.

Молчание данных было громче любого подтверждения. Мы сделали это. Мы не просто нашли и объяснили аномалию. Мы ее остановили. Мы, небольшая группа энтузиастов, действуя втайне, на свой страх и риск, сделали то, чего не мог сделать весь институт. Мы починили маленький кусочек реальности.

Гена вернулся к себе.

Я сидел в тишине пустого утреннего кабинета и смотрел на спокойные, ровные линии на своем мониторе. Солнце поднималось над городом, заливая комнату теплым светом. И я чувствовал не эйфорию, не триумф, а глубокое, чистое и всепоглощающее чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы. Наверное, это и было настоящее счастье.

Глава 33

Триумф

Среда стала днем великого ожидания.

Наш маленький заговор перешел в пассивную, но от этого не менее напряженную фазу.

В отделе ОКХ и АТ, по согласованию с Меньшиковым, начался цикл интенсивных тестов под официальным предлогом «проверки стабильности системы после плановой калибровки». Это означало, что «Гелиос» работал почти без перерыва. Я знал, что там, в лаборатории корпуса «Гамма», Алиса неотлучно находится у пульта, контролируя каждый параметр, каждую флуктуацию, каждую долю процента мощности.

Наша полевая группа — Александр и Толик — тоже была на выезде. Без меня. Моя задача теперь была здесь, в сердце сети, в СИАП. Они курсировали по городу, по тем самым точкам, где раньше бушевали всплески «Странника», и молча снимали фоновые показания. Они были нашими глазами и ушами «в поле».

А я и Гена превратились в нервный центр всей операции. Мы заперлись в его «берлоге», которая на время стала нашим штабом. Гена обеспечивал стабильность защищенного канала связи, по которому данные с мобильного комплекса «Стриж» и из лаборатории Алисы стекались на наши серверы. Я же, в свою очередь, в режиме реального времени прогонял эти данные через свою модифицированную модель.

Мониторы в берлоге Гены были похожи на пульт управления полетами. На одном — карта города с маршрутом «Стрижа». На втором — телеметрия «Гелиоса», которую транслировала Алиса. На третьем, моем, — бесконечные графики и вероятностные прогнозы.

— Ну что, Лех? Как полет? — периодически спрашивал Гена, не отрываясь от своих консолей.

— Все системы в норме, — отвечал я. — Графики ровные. Ни малейшего отклонения. Предсказание стабильное: вероятность появления аномалии — ноль целых, ноль десятых.

Это было странное, почти сюрреалистическое чувство. Мы ждали, когда ничего не произойдет. И каждый час этой «тишины» был подтверждением нашего успеха. Каждый ровный график был маленькой победой. Демпфирующий контур Алисы работал. Наш «глушитель для магии» справлялся со своей задачей. «Гелиос» ревел на полной мощности, а город спал спокойно, даже не подозревая о той буре, которую мы смогли удержать в стенах лаборатории.

Игнатьич несколько раз заглядывал к нам, с любопытством глядя на наши экраны, но ничего не спрашивал. Толик присылал с выезда короткие, ворчливые сообщения: «Тут чисто. Скука смертная. Только голуби срут на датчики». Но даже в его ворчании я чувствовал нотки удовлетворения.

Вечером, когда рабочий день в НИИ уже давно закончился, а «Гелиос» был переведен в спящий режим, я понял, что все.

Мы победили. Двадцать четыре часа интенсивной работы установки не вызвали ни одного, даже самого слабого всплеска.

Дело было сделано.

Я позвонил Орлову. Его не было в институте весь день, и я догадывался, что он решал какие-то важные административные вопросы, возможно, связанные с прикрытием нашей самодеятельности.

— Игорь Валентинович, это Алексей.

— Слушаю, Алексей. Есть новости? — его голос в телефоне был спокойным, но я уловил в нем нотки напряжения.

— Новости хорошие, — сказал я, и не смог сдержать улыбки. — Модернизация прошла успешно. Полные сутки тестов на разных режимах мощности. Внешний фон абсолютно чистый. Выбросов нет. Модель показывает нулевую вероятность возникновения аномалий.

В трубке на несколько секунд повисла тишина. Я слышал только его дыхание.

— Я понял, — наконец сказал он, и в его голосе прозвучало нескрываемое облегчение. — Отличная работа, Алексей. Отличная работа, вся команда. Вы справились. Отдыхайте. Завтра будем решать, что делать с этим открытием дальше.

Я положил трубку, чувствуя, как с плеч спадает огромный груз. Я вышел из берлоги Гены, попрощался с ним и направился к выходу. На душе было светло и пусто.

В коридоре я столкнулся с Алисой. Она тоже как раз уходила. Она выглядела уставшей, под глазами залегли тени, но сами глаза сияли.

— Все, — просто сказала она.

— Все, — кивнул я.

Мы молча вышли из здания. Вечер был прохладным и свежим. Мы не сговариваясь пошли в сторону метро.

— Знаешь, а я почти ничего не ел сегодня, — вдруг сказал я, нарушив молчание.

— Я тоже, — улыбнулась она. — Только кофе и адреналин.

Разговор завязался сам собой. Легкий, неторопливый. Мы больше не говорили о работе. Мы говорили о какой-то ерунде: о дурацком фильме, который она посмотрела на прошлой неделе, о книге, которую я читал. Мы шли вдоль набережной Черной речки, и огни фонарей отражались в темной воде. Город жил своей обычной жизнью, и впервые за долгое время я чувствовал себя не сторонним наблюдателем, а его частью.

— Устала? — спросил я.

— Безумно, — призналась она. — Но это хорошая усталость.

Мы дошли до метро. Пора было прощаться. Мы стояли у входа, и вокруг нас бурлил поток людей, но мне казалось, что мы находимся в каком-то своем, тихом пузыре.

— Спасибо, Леш, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Без тебя… без твоей модели, мы бы еще долго топтались на