Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– Я проиграла, – сказала она. – И ты это знаешь. Я делала все, что могла, но события повернулись против меня. Теперь остается либо упорствовать с обвинением, убеждать тех, кого могу убедить ценой последнего доверия к себе, либо затеять новое дело. Основать законное предприятие, сплотить город, помочь ему залатать раны, насколько это возможно. Помирить тех, кто считает себя соперниками. Однако на два фронта меня не хватит. Нельзя, чтобы обо мне отзывались как о старухе, которая шарахается от теней, пока я буду уговаривать ткачей и канатчиков, извечных врагов, пожать друг другу руки.

Марчат Вилсин поднял брови. Амат видела, как он на нее смотрит: словно вина и ужас, угрозы и предательство на миг забылись и они снова вступили в игру под названием «купи-продай», где им не было равных. У Амат сжалось сердце, но она это утаила, как Вилсин таил от нее свои чувства. В лампе затрещало пламя, так что вздрогнул абажур, и снова загорелось ровным светом.

– Ничего не выйдет, – произнес наконец Вилсин. – Им дороже предрассудки и старинные союзники. Они найдут способ куснуть друг друга исподтишка, даже пожимая руки. Хочешь, чтобы они мирно трудились на благо города? В Западных землях или в Гальте это еще прошло бы, но здесь… Твоя затея обречена.

– Я не из тех, кто сдается без боя, – ответила Амат.

– Просто помни, что я тебя предупредил. А сколько ты предлагаешь за склады?

– Шестьдесят полос серебра в год и пять сотых прибыли.

– Ты ведь понимаешь, что это мало до неприличия.

– Не забывай: мне еще придется утаивать планы гальтского Совета касательно устранения андата. Поэтому цена уже справедливая, но надо же соблюсти видимость сделки, ты так не считаешь?

Марчат задумался. Едва заметный изгиб губ – намек на улыбку, подсказал ей то, что она хотела знать.

– И ты впрямь решила сделать на этом прибыль? Вычесывать семена из хлопка – работа не из приятных.

– У меня всегда найдутся женщины, желающие уйти с еще более мерзкой работы, – сказала Амат. – Думаю, мы с тобой сможем помочь друг другу.

– А если я соглашусь, – продолжил Марчат, неожиданно смягчившись, – будет ли это значить, что ты меня простила?

– По-моему, прощения изжили себя, – ответила она. – Мы заложники собственного долга. Вот и все.

– Ладно, бывают ответы и хуже. Что ж, по рукам. Эпани составит договоры. Отнести их в твое гнездо разврата?

– Да, – ответила Амат. – Было бы замечательно. Спасибо, Марчат-тя.

– Это наименьшее из того, что я мог сделать, – вздохнул он и допил остывающий чай. – И скорее всего, наибольшее. Мой дядя едва ли оценит этот жест. В Гальте дела ведут отнюдь не так тонко, как в городах Хайема.

– Потому что ваша культура только-только вылупилась, – заявила Амат. – Когда у вас за плечами будет тысяча лет Империи, вы будете глядеть на мир иначе.

Марчат кисло посмотрел на нее и налил себе еще чая. Амат подвинула к нему свою чашку, и он наклонился, чтобы ее наполнить. Носик чайника звякнул о тонкий фарфор.

– Будет война, – проговорила Амат после долгого молчания. – Между моим народом и твоим. Рано или поздно будет.

– Гальт – странное место. Я так долго там не был, что не знаю, впишусь ли теперь. Мы неплохо преуспели в войнах. За последнее поколение почти вдвое расширили пахотные земли. Веришь ли, у нас есть места, не уступающие городам Хайема. Только мы добиваемся этого самыми безжалостными и бесчеловечными методами. Тому, кто не бывал в Гальте, не понять. Там совсем иначе, чем здесь.

Амат приняла позу настойчивости, дожидаясь ответа на свои слова. Марчат долго, со свистом выдохнул:

– Да. Когда-нибудь будет война. Но не при нашей жизни.

Амат жестом поблагодарила его за эти слова. Марчат повертел в пальцах чашку.

– Амат, перед уходом… возьми письмо. Я написал его, когда думал, что ты вот-вот огласишь обвинение… Когда думал, что Гальт и меня ожидает расплата. Хочу, чтобы оно было у тебя.

У него, как у мальчишки, все отпечаталось на лице. Амат недоумевала, как он мог быть таким осторожным и хитрым в делах и таким неуклюжим в любви. «Если сейчас продолжит, – подумала она, – то потом предложит мне работу в Гальте».

И ей, несмотря ни на что, будет жаль отказаться.

– Пусть пока полежит у тебя, – сказала она. – Я заберу его в свое время.

– И когда же?

Амат ответила мягко, стараясь его не обидеть и в то же время выразить печаль. Уж очень много оба потеряли.

– Когда закончится война. Тогда и отдашь.

Ота спал и видел себя в людном месте – не то на углу улицы, не то в бане, не то на складе. Вокруг царило оживление, разговоры прохожих сливались в приятный гул. Вдруг он оторопел: в толпе ходил Хешай-кво и говорил как живой, но все же был мертвым. Во сне это не на шутку пугало.

Ота вскочил, хватая ртом воздух. Кругом было темно как в погребе. Только когда сердце немного успокоилось и прошла одышка, скрип корабельных досок и стук волн в борта напомнил, где он находится. Ота прижал ладони к глазам и подержал так, пока не замелькали круги. Внизу Мадж что-то пробормотала во сне.

Каютка была крошечной – высоты едва хватало для двух подвесных коек, даже не выпрямишься в полный рост, а разведя руки, коснешься противоположных стен. Жаровня отсутствовала, поэтому спать приходилось одетыми.

Ота осторожно спустился, чтобы не потревожить Мадж, и оставил этот гроб, вместилище кошмаров, ради луны и свежего ветра. На палубе увидел троих вахтенных матросов. Ота улыбнулся и, как ни тянуло уединиться, побрел к ним. Пара фраз, пущенная по кругу бутылка, сальная шутка – такой малостью покупалось расположение людей, которым он доверил судьбу. Много времени это не отняло, и он смог удалиться в тихий закуток у борта, чтобы смотреть на горизонт, где туман стирал черту между морем и небом.

Ота сидел, облокотившись на вытертый планшир, и ждал, когда сон выветрится из головы. Вот так каждую ночь.

В полсвечи вахта сменилась, и снова пришлось изображать дружелюбие. В первые ночи на палубе Ота ловил на себе любопытные или настороженные взгляды, но теперь люди к нему привыкли.

Мадж поднялась на палубу примерно в три четверти свечи, хотя ночью море зачастую творило со временем странности. Иногда Оте казалось, что он уже неделями смотрит на темные волны и дробящийся лунный свет.

Бледная кожа чуть сияла в холодных лучах. Мадж озирала бескрайние просторы вод с видом хозяйки. Вот она отыскала взглядом Оту, направилась к