Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

За то время, пока луна – мерило более надежное, чем переменчивое в зависимости от сезона северное солнце, – сдвинется на ширину пальца взрослого человека, четверо одновременно работающих мужчин способны поднять на шестьдесят стоп вес воды, равный их собственному весу. Но механизм водоподъемника еще можно усовершенствовать. Судя по всему, машина уже несколько недель трудилась не в полную силу, поэтому и уровень воды всего за одну ночь поднялся так высоко.

Существовало несколько вариантов решений этой задачи, и Биитра до того увлекся, что забыл не только об усталости, но и о том, где он находится и куда направляется.

Постоялый двор возник перед процессией внезапно, как по волшебству, и вид его не мог не радовать путников: массивные каменные стены, красная дверь из лакированного дерева на первом этаже, широкие снежные двери на втором и завитки дыма над всеми трубами.

Еще сидя в паланкине, Биитра уловил ароматы мяса с приправами и нагретого вина с пряностями.

Стоявший у крыльца хозяин постоялого двора, луноликий старик, принял позу столь почтительную, что едва не согнулся вдвое.

Носильщики опустили паланкин, а Биитра лишь в последний момент вспомнил, что надо вдеть руки обратно в рукава, чтобы ответить на приветствие.

– Мы вас не ждали, высочайший, – сказал хозяин, – иначе приготовили бы более достойный прием. Лучшее, что у меня есть…

– Подойдет, – мягко перебил его Биитра. – Уверен, мне подойдет то лучшее, что ты можешь предложить.

Широкоскулый старик принял позу благодарности и отошел в сторону, уступив дорогу гостю. Биитра приостановился, чтобы ответить формальной позой признательности, что, как ему показалось, несколько удивило хозяина постоялого двора.

Широкоскулое лицо старика напомнило Биитре бледную виноградину, которая уже начала вянуть и подсыхать.

«Наверное, одних лет с моим отцом», – подумал он и, к своему удивлению, почувствовал печаль и вроде бы ничем не мотивированную симпатию к этому человеку.

– Не думаю, что мы раньше встречались, – произнес он и спросил: – Как твое имя, сосед?

– Ошай, – ответил луноликий старик. – Да, мы раньше не встречались, но все наслышаны о доброте старшего сына хая Мати. Для меня большая радость принять вас в моем доме, высочайший.

Биитра переоделся в простые одежды из плотной шерсти, которые для подобных случаев всегда имелись на постоялом дворе, и прошел во внутренний сад, где его дожидались телохранители.

Хозяин лично обслуживал гостей – принес лапшу под черным соусом, речную рыбу с сушеным инжиром и раз за разом подавал каменные кувшины с настоянным на сливах рисовым вином.

Стражники Биитры, поначалу мрачные и суровые, постепенно расслабились настолько, что принялись распевать песни и рассказывать истории. Казалось, они на время даже забыли о том, кто этот ужинающий в их компании мужчина с вытянутым лицом, седеющей бородой и редеющими волосами, и о том, кем он может стать в самом ближайшем будущем.

А Биитра после тяжелого дня разомлел не только от выпитого вина, но и от исходящего от жаровни тепла и под конец трапезы стал подпевать телохранителям.

Наконец он встал и отправился в свою комнату, где его ожидала лучшая на этом постоялом дворе кровать. За ним последовали четыре стражника, которые по установленному порядку будут спать на соломе возле его двери.

У кровати в фонаре горела ночная свеча с медовым ароматом. Было еще довольно рано – огонек подрагивал возле риски, означавшей три четверти. В двадцать лет Биитра частенько видел, как такие свечи прогорали почти до конца, и, ложась спать, отгораживался от первых солнечных лучей подушками с гусиным пером. А теперь уже и подумать не мог о том, чтобы бодрствовать до половины ночной свечи.

Биитра закрыл створки фонаря, и в комнате стало темно, только на потолке четко вырисовывался квадрат света от дымового оконца.

День выдался утомительный, ужин был сытный, да и выпитое вино давало о себе знать, но странное дело – сон все не шел. Биитра лежал на широкой кровати с мягкой периной, слышал, как похрапывают на соломенных циновках за дверью телохранители, а в голове у него не переставая крутились мысли о братьях и прожитых годах.

Лучше бы они убили друг друга, когда были молоды и просто-напросто не умели ценить жизнь. Да, это была ошибка. Они все медлили, и так проходили годы. Первым женился Данат, за ним Кайин. А Биитра все не следовал их примеру, пока не встретил Хиами. У них с Хиами родились две дочери, обе уже повзрослели и сами вышли замуж.

И вот есть три брата: он, Данат и Кайин. Каждый прожил лето не меньше сорока раз, и ни один из троих не питает ненависти к другим. Ни один не желает того, что вскоре должно между ними произойти. Но это обязательно случится. Так лучше бы братоубийство состоялось, когда они были глупыми, как все юнцы.

А сейчас он уже слишком стар, чтобы стать душегубом.

Предаваясь этим гнетущим мыслям, Биитра погрузился в сон, который был не таким мрачным, а скорее даже приятным, но бессвязным и размытым.

Белая голубка с черными каемками на крыльях летит по галереям Второго дворца. Хиами вышивает красной нитью детское платье, золотая игла слишком мягкая и постоянно гнется. Луна упала в колодец, и он пытается изобрести подъемник, чтобы ее высвободить.

Проснулся Биитра от ощущения, будто его к этому кто-то подталкивает. Соображал он плохо, а в комнате было все еще темно.

Что же заставило его проснуться? Жажда? Или, наоборот, нужда избавиться от скопившейся в организме жидкости?

Нет. Ни то ни другое.

Биитра потянулся к фонарю с ночной свечой, но руки почти не слушались.

– Поаккуратнее, высочайший, – сказал кто-то. – Будешь так размахивать руками, весь постоялый двор спалишь.

Чьи-то бледные пальцы открыли створки едва не упавшего фонаря, и Биитра отчетливо увидел лицо широкоскулого хозяина постоялого двора.

Старик был в черных одеждах и дорожном плаще из серой шерсти. Его лицо, которое еще совсем недавно вызывало у Биитры искреннюю симпатию, теперь внушало если не ужас, то смешанный с тошнотой страх.

А улыбка… Эта улыбка играла только на губах и не отражалась в глазах.

– В чем дело? – резко спросил Биитра.

Вернее, он хотел задать вопрос властным тоном, а на деле промямлил, как с набитым кашей ртом.

Ошай, однако, понял суть вопроса.

– Вот, пришел убедиться в том, что ты умер. – Старик принял позу, означавшую, что он делает одолжение собеседнику. – Твои люди выпили больше, чем ты; кто-то еще дышит, но уже не проснется, а