Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Хиами старалась с теплом думать об этой кровати, о дворце, о городе и его жителях. Стиснув зубы, она глотала слезы и пыталась полюбить этот мир.

Утром она взойдет на плоскодонное судно, которому предстоит плыть вниз по реке Тидат. Слуги и рабы погрузят ее багаж, и она навсегда покинет Второй дворец и эту кровать, на которой люди могут хоть спать, хоть чем угодно еще заниматься. Не могут лишь одного – тихо во сне умереть от старости.

1

Маати принял позу, которая говорила о том, что он ждет дальнейших разъяснений. При других обстоятельствах это могло бы вызвать раздражение у посыльного, но сейчас слуга дая-кво, видимо, ожидал недоверчивой реакции, поэтому без колебаний повторил:

– Дай-кво желает, чтобы Маати Ваупатай немедленно явился в его покои.

В селении дая-кво, с его идеально выметенными улицами и сияющими чистотой домами, все прекрасно понимали, что Маати Ваупатай если не обуза, то уж точно неудачное приобретение.

Маати много времени проводил в скрипториях и лекториях, гулял по широким улицам, вместе с другими сидел на корточках у печей огнедержцев, так что успел свыкнуться с мыслью, что никогда не станет здесь своим. А ведь с того дня, как дай-кво удостоил его личной беседы, прошло без малого восемь лет.

Маати закрыл книгу в коричневом кожаном переплете, которую изучал, и сунул ее в рукав, после чего принял позу, свидетельствующую о том, что он все понял и готов идти.

Посыльный в белых одеждах быстро, но при этом плавно развернулся и пошел вперед, как будто указывая дорогу.

Селение, в котором жили дай-кво и поэты, было прекрасным в любое время года. Теперь, посреди весны, на клумбах и в кадках благоухали цветы, а плющ грозился расползтись из ухоженных садов, но в щелях между плитами мостовой не было ни травинки. Повсюду слышался мелодичный перезвон музыкальных подвесок. Высокий, узкий водопад возле дворца сверкал, словно серебряная бахрома, а высеченные в скале башни и вышки были чистыми, даром что на карнизах и свесах крыш гнездились птицы.

Маати знал, что здешние мужчины – женщин сюда не допускали – с юности и пока хватает сил следят за тем, чтобы их обиталище оставалось безупречным и величественным, как хай на троне. Да, селение с его дворцами было грандиозным, как бездонная чаша неба над ним, и Маати, хоть и прожил здесь уже много лет, не переставал им восхищаться.

Маати шел расправив плечи, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, как человек, которого регулярно призывает к себе дай-кво. В аркаде близ дворца он замечал, как парочка посыльных и несколько поэтов в коричневых одеждах приостанавливаются, чтобы взглянуть на него. Он был не единственным, кто находил его визит к даю-кво весьма странным.

Маати шагал за слугой через внутренние сады к скромным покоям самого могущественного человека в мире и вспоминал свою последнюю встречу с ним. И обрушившуюся на него лавину оскорблений, и свои попытки пререкаться, и убийственный сарказм дая-кво, и то, как уверенность и гордость таяли, словно сахарный замок под дождем.

Он встряхнулся на ходу – дай-кво не вызвал бы его с единственной целью повторить все то, что было сказано в их последнюю встречу.

«В будущем всегда найдется место унижениям, – прозвучал в разуме Маати тихий голос, служивший ему вдохновением. – Даже не думай, что совладаешь с будущим, потому что сумел совладать с прошлым. Все на это надеются, но в итоге всех ждет большое разочарование».

Слуга остановился перед сделанными из вяза и дуба дверьми, которые, как припомнил Маати, вели в комнату для встреч, два раза стукнул, потом открыл и жестом предложил спутнику войти.

Маати сделал глубокий вдох, как перед прыжком с утеса на мелководье, и шагнул через порог.

Дай-кво сидел за своим столом.

Двадцать три лета назад, когда Маати впервые увидел этого человека, он уже был лысым и звали его Тахи-кво. До того как стать даем-кво, он был всего лишь самым суровым и жестоким из двух учителей, которые забирали из семей хайема и утхайема лишних мальчиков, кандидатов для службы в селении дая-кво.

С тех пор как Тахи-кво стал даем-кво, брови его поседели, возле рта залегли глубокие морщины, но черные глаза не утратили своего блеска, сохранили живость.

В комнате присутствовали еще двое мужчин, но этих Маати видел впервые.

Худощавый, в темно-синих с золотом одеждах, сидел за столом напротив дая-кво. Темные волосы стянуты в хвост, виски седые, бородка острая с проседью.

Второй, гораздо крупнее – Маати про себя назвал его горой сала, – стоял у окна, водрузив ногу на широкий подоконник, и смотрел на сады. Он был гладко выбрит, поэтому Маати сразу обратил внимание на второй подбородок. На этом человеке были одежды светло-песочного цвета и стоптанные сапоги из толстой кожи.

Как только дверь закрылась, здоровяк повернулся к вновь прибывшему.

Странное дело, Маати был уверен, что никогда прежде не встречал этих двоих, и в то же время было ощущение, что они знакомы.

Маати принял самую первую позу, какой его обучили в школе.

– Для меня большая честь предстать перед вами, высочайший дай-кво.

Дай-кво хмыкнул и, указав на Маати, коротко сказал:

– Это он.

Теперь уже оба незнакомца смотрели на Маати, и не просто смотрели, а оценивали, как торговцы оценивают свинью или козу.

Маати представил, каким они его видят: мужчина тридцати лет, с небольшими залысинами и животиком. Какой-то неженка в облачении поэта, недостойный того, чтобы рассматривать его кандидатуру для решения самых незначительных задач.

Маати почувствовал, что краснеет, но, стиснув зубы, сумел не выказать ни злости, ни стыда и принял позу приветствия.

– Мне кажется, мы прежде не встречались, – сказал он. – А если встречались, простите, что не могу припомнить.

– Не встречались, – грубовато отозвался здоровяк.

– Тут и смотреть-то не на что, – сказал второй, обращаясь к даю-кво, как будто Маати был для него пустым местом.

Здоровяк нахмурился и на какой-то миг принял позу извинения. Всего лишь соломинка, брошенная утопающему, но Маати был ему благодарен за мизерное проявление уважения.

– Присядь, Маати-тя. – Дай-кво указал на стул. – Выпей чая. Нам нужно кое-что обсудить. Скажи-ка, что ты слышал о событиях в северных городах?

Маати сел и заговорил, пока дай-кво наливал ему чай:

– Мне известно лишь то, о чем говорят в чайных и возле печей, высочайший. В Сетани бузят стеклодувы, вроде как