Либелломания: Зимара - Н. Мар

class="p1">— Рабство это пережиток, я нанимаю мастера за деньги, и он делает всё как надо. Рабы вечно портачили. Я бы тоже портачил нарочно, если б бесплатно работал! Это непопулярное мнение в моём районе, но кто побогаче — со мной согласятся.

— Журнал «Эксипольский вальвеолог», как вы оцениваете итоги освобождения шчеров?

— Убила бы того, кто это сделал! Вот этими сумками, которые приходится самой теперь таскать! Оставили бы хоть по одному рабчонку!

— Журнал «Эксипольский вальвеолог», рабство отменили два года назад, как вам кажется, напрасно или нет?

— Вы знаете, в моей семье дали вольные рабам ещё на астероидах. Нет, я бы не отказалась от парочки бесплатных помощников по дому, ха-ха, но на самом деле это же дикость какая-то. И ещё знаете, вот пишут, что на самом деле эзерам не нужно столько крови, сколько мы раньше пили. Мне тоже так кажется. Потребляю втрое меньше и прекрасно себя чувствую!

— Журнал «Эксипольский вальвеолог», как вы думаете…

— Эксипольский кто-кто⁈

* * *

Нахель застыл посреди аллеи и не мог решиться выпустить из правой руки Юфи, а из левой Миаша. Жук непрерывно озирался и, как только в поле зрения мелькал кто-нибудь, крепче сжимал ладони. Он ещё не привык, что дома детям ничего не угрожает. Почти ничего.

— Дядя Нахель, ну, можно мы погуляем? — взмолился Миаш, заглядывая ему в глаза.

— Вон там шчеры.

— Это же просто дети!

— Мы их уже знаем, — добавила Юфи.

Они умолчали о том, чем кончилась их прошлая встреча с кареглазыми ребятами. Но одиночество на Зимаре так и подмывало хоть с кем-нибудь поиграть. Или хоть подраться. Мальчишки стояли кучкой на другом конце аллеи. Нахель вздохнул и повёл детей по дорожке.

— Нет, можно мы сами? Они убегут, если ты пойдёшь. Ну пожалуйста! У нас теперь есть Сырок.

— Только недолго, — буркнул Нахель. — Мама скоро вернётся.

Эмбер отправилась на старую квартиру Кайнорта, чтобы забрать кое-что из личных вещей Миаша и Юфи. А Пшолл остался гулять с детьми в партере. Нахель раньше не разглядывал эти аллеи, сам-то он жил в другом районе Эксиполя. Поэтому не понял, чего не хватало в парке. А дети поняли сразу.

Там, где месяц назад рос лучезарный ламбаньян, стоял витой пень.

— Ты теперь с телохранителем гуляешь, жучка? — прикрикнул мальчик на Юфи.

Миаш уже насупился, чтобы дать отпор, но увидел, что шчер стоит в слезах.

— А это что? — спросил он ребят. — Где дерево?

— У Гиппани спроси! Вот у этого, в соплях.

— Неправда, Пинай, чё ты на батю моего сваливаешь? С насекомых спроси!

На самом деле плакали все до одного. Сырок подмёл дорожку хвостом и подкрался ближе. Шчерята попрятали руки по карманам, и только самый младший протянул к песцу мизинчик. Сырок понюхал и лизнул.

— Почему ламбаньян спилили? — подала голосок Юфи.

— Отчим Гиппани работает в зеленхозе, — объяснил Пинай. — Он говорит, мэр приказал шоссе построить. Вот он и спилил!

— А ты бы чё сделал⁈

— А у него, что ли, языка нет? Сказал бы, что дерево священное!

— Так бы он и послушал!

— А он спрашивал? А⁈ Ничего бы ему за спрос бы не было бы! А шоссе всё равно решили в другом месте проложить!

Мальчики начали толкаться локтями, так и держа руки по карманам. Всё ещё побаивались песца. Юфи шагнула к ним:

— Подождите, мама сейчас вернётся, принесёт…

— А это что за пёс? — шмыгнув, перебил Гиппани.

— Это Сырок. Сырок, Сырок! Танцуй! Ай молодец!

Шчерята расступились и пустили зверя в круг.

— У него две лапы! Это почему у него две лапы?

— Потому что эзеры едят собачьи окорочка, — хмыкнул Миаш. — С тех пор, как запретили есть маленьких шчеров. Это всем известно!

Мальчики громко засмеялись, и Нахель навострил уши. Но не двинулся с места: обещал же не вмешиваться.

— А нельзя на этом месте посадить новое дерево? — ещё чуть менее грубо, чем минуту назад, спросил Миаш.

Он накинул себе и сестре пару очков за то, что на этот раз шчерята злились не на них одних. И в эту минуту, снизойдя до объяснений своей беды, мальчики как будто сделали шаг навстречу. Миашу тут же захотелось помочь чем-нибудь. Но Пинай возразил:

— Этот ламбаньян был последним лучезарным на материке. Нам в школе говорили. А ещё говорили, что он не мог больше давать плоды и семена, потому что это… самец или как его.

— Мужское дерево?

— То есть да. А женские давно перевелись.

В эту минуту в парк спланировал орникоптер. Юфи побежала навстречу матери, а Миаш, сомневаясь, как бы шчеры не приняли торопливость за бегство, остался на месте. Сестра нырнула в багажник, исчезла в громадной сумке, так что снаружи барахтались только подол и белые туфельки. Добыла что-то тяжёлое и побежала к витому пню. Она несла какой-то ящик. Когда Юфи приблизилась, дети разглядели, что это не ящик, а кашпо, наполненное доверху влажной землёй. Оттуда торчал слабенький росток.

— Вот, — запыхалась Юфи, и стебелёк в кашпо дрогнул. — Это ламбаньян.

— Поздравляю! — буркнул Гиппани. — Но это не наш ламбаньян!

— Наш был весь золотой, а это что за крапива!

— Это ваш, — настаивала Юфи. — Я тогда… ну, когда мы в прошлый раз тут гуляли, ну, помните, я веточку сорвала. С золотыми листиками.

— Так сорвала всё-таки, жучка…

— Ламбаньян не даёт плоды, но есть другие способы размножения.

Шчеры обступили кашпо. Росток был обыкновенный, светло-зелёный, но Юфи проковыряла землю, и у основания молодого стебелька показалась золотая веточка. Она и дала жизнь новому растению. Пинай вздохнул:

— Так не бывает, лучезарный ламбаньян не размножается черенками, так учительница сказала.

— И в учебнике написано, — подхватили ребята.

— И в моём!

— Да ты не читаешь учебники, Гиппани, — оборвал его младший мальчик. — У тебя по ботанике двойка!

Они опять спорили, а Сырок весело тявкал. Юфи повысила голос, чтобы перекричать их всех.

— Я привила к нему алливейскую шургу!

— Мы жили на Алливее, там знают всё о растениях! — выкрикнул Миаш. — Послушайте! Эй!

Мальчики умолкли. Гиппани высморкался и переспросил:

— Чего ты там привела?

— Привила. Алливейская шурга тоже не размножается черенками, но если её