Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

class="p1">Так, Юрген пошёл дальше. Ноги пронесли его сквозь речной порт, мимо лавок, кладовых и корабельных мастерских. Чтобы вытеснить все мысли, Юрген старался думать о чём попало, – и получалось плохо. Он смотрел на встречных людей, проходил их жилища, пекарни, амбары, постоялые дворы, и Стоегост становился ему всё более ненавистен. Нет, это был славный город, – шумный, ухоженный, узорно-бревенчатый, – но во всём здесь чувствовалась рука Кажимеры.

Не надо было соглашаться, когда Кажимера решила перевезти их из Тержвице в Стоегост. Надо было уезжать сразу – но тогда Юрген ещё не понимал, что к чему, и был ослеплён болью.

Разумеется, Кажимера оказалась гостеприимной хозяйкой. Она выделила терема и пану Авро с учениками, и Дикому двору, и потом не нарушала их покой – с Юргеном она говорила всего раз, и кажется, тогда ей многое стало понятно. Юрген не хотел выказывать лишних чувств, однако едва ли преуспел. Кажимера держалась с ним учтиво и ласково, даже понимающе, но Юрген всё равно злился.

Ему казалось: пока он в Стоегосте, его жизнь ему не принадлежит. Он боялся, что Кажимера воспрепятствует его отъезду, – мало ли, утекает из-под её надзора! Однако она уже откуда-то узнала о его затее и сказала только: «Ты можешь воспользоваться стоегостским гостеприимством, а можешь уехать. – Серьёзно на него посмотрела. – Я не ограничиваю чужую свободу без причины. Более того, я бы отпустила с тобой любую из своих учениц, если бы она попросила».

Почему-то в этом Юрген не сомневался. Кажимера выглядела как правительница, которая тщательно отбирала себе приближённых, а не удерживала их силой. И Юрген понимал, о ком она, но ответил: «Думаю, Ольжане стоит отдохнуть от путешествий». Кажимера тогда тонко улыбнулась, принимая правила игры, и согласилась – конечно, мол.

Разумеется, Уршула ничего бы у неё не попросила. Это безумие – отрекаться от всей прежней жизни ради человека, который просто оказался рядом в сложное время и которому она не очень-то и нужна. А Юрген признавал: это правда. Он и сам не хотел, чтобы она уезжала с ним. Не после всего, что случилось.

Так всё и закончилось.

…Юрген настолько был занят своими мыслями, что не заметил, как обогнул город вдоль крепостных стен и вывернул к сердцу Стоегоста – собору с глазурованными куполами. День уже клонился к вечеру, и за собором медленно зажигался закат.

Сколько часов прошло?

Теперь Юргена передёргивало от соборов. А когда ещё зазвенели колокола, созывающие народ на вечерние бдения, то и вовсе скрутило. Глазурованный собор ничем не напоминал зловещее Тержвице, и музыкальный перезвон мало походил на оглушительное бухание над озером, однако Юрген развернулся и чуть ли не бегом ринулся прочь.

Однако к теремам, где жили ученицы Кажимеры, приблизился осторожно.

Сам себя укорил: что, ему настолько не хочется встретить Уршулу? Это даже трусливо. Но Ольжана говорила, что Уршула с Ляйдой жили совсем у господарского двора, близко к Кажимере, и почти не бывали там, где обитали младшие ученицы. Действительно: когда Юрген добрался до этих теремов, он увидел только стайку девчонок-подростков – те щебетали в саду.

Юрген мысленно выругался. Ольжана так много пережила за последнее время и так многому научилась – неужели нельзя было переселить её с этого двора? Туда, где жили ученицы повзрослее. Тем более, именно в этот терем впервые ворвалось чудовище… Зачем подпитывать дурные воспоминания?

Это он и выпалил Ольжане сразу после приветствия.

Он застал Ольжану в комнате, которую та занимала до всех злоключений. Вокруг – ни следа давнишнего нападения чудовища, всё чин по чину. Дверь цела. Окно тоже.

Ольжана сидела на кровати и вышивала.

– Думаю, – ответила она, – госпожа Кажимера сейчас занята другими делами. – Подняла глаза. Кивком предложила сесть. – И не вспоминает, где я живу. Я поговорю с ней позже. Надеюсь, она найдёт для меня место.

Прозвучало так бесчувственно, что Юрген опешил.

Он видел Ольжану и после Тержвице, но у них нигде не получилось поговорить свободно. Сначала пан Авро зашивал Ольжане лицо и вправлял руку, потом их всех перебросили в Стоегост, и всё: теперь ощущалось, что стены передают Кажимере каждый шепоток.

Юрген осмотрел комнату. Та казалась странно пустой, точно Ольжана снова собиралась сняться с места на следующее утро. Она разложила только то, что смогла бы закинуть в сак с вещами. Ничего лишнего, и от этого даже стало жутко. Юрген вспомнил, какой была комната Ольжаны в чернолесском тереме, – бесконечное число безделушек, записок, цветов, писчих перьев…

Зато её лицо теперь выглядело лучше, чем у него самого: пан Авро поворожил особенно старательно. Ольжана вообще была единственной, кто виделся с паном Авро, не считая его воспитанников. Тогда Кажимера уже сняла с неё все клятвы, и, может, пан Авро захотел не только помочь Ольжане, но и расспросить её. Юрген не знал, как именно прошёл разговор, – Ольжана только качала головой, нельзя, мол, – но поколдовал пан Авро от души.

Чародейская кожа уже отторгалась и обнажила ровный шрам. Он пролетал наискось через веко, от внешнего угла брови к носу, и уже смотрелся так, будто ему было много времени. Гладкий росчерк толщиной в палец, светлый на золотистой от загара коже. Почти незаметно – особенно учитывая, что Юрген видел рану до лечения.

– Ну, – повторила Ольжана. – Садись.

Юрген цокнул языком.

– Ты сказала, что… – Он не закончил предложение. «Ты сказала, что знаешь место, где мы можем поговорить открыто».

Ольжана отложила шитьё. Догадалась, о чём он, и напомнила:

– Мы ни в чём не можем быть уверены.

– Да, но хотя бы…

– Конечно. – Она поднялась. Поискала что-то между подушкой и спинкой кровати. – Не передумал уезжать?

– Нет. Я не могу по-друго…

Ольжана не дослушала. Развернулась и бросила ему что-то:

– Лови.

Юрген сначала поймал, а только потом понял: это кошель с монетами.

– Ольжана, я не…

– А я тебя и не спрашиваю, – ответила она просто. – Давай, идём. – И даже не дала ему возразить, сразу направилась к выходу.

Когда они пересекали сад, щебечущие девчонки замолчали, – и потом в спину Юргену ударила волна шепотков. Он тут же оглянулся, зло и медленно выдохнул, но Ольжана похлопала его по локтю.

– Они просто дети. – Поправила платок на плече. – И они не единственные, кто обо мне шепчется. Поверь, маленькие ученицы Кажимеры лучше, чем господарь, который, по слухам, страшно зол на девку, из-за которой его дружинник попал в беду.

Юрген закипел.

– А он не зол на колдуна, который всё затеял?

– И на него тоже. – Ольжана вывела Юргена со двора, свернула на улочку. – Но он далеко. А