Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

Как бывало раньше, когда Юрген слишком легко выучивал урок, который не давался Хранко. Или – когда ему сходило с рук то, за что Йовар с других бы спустил шкуру. «Ты сейчас не завидуешь мне, – размышлял Юрген. – Что же, ты меня боишься? Опасаешься, что теперь я могу посягнуть на твою власть?..»

А может, всё было сложнее. Может, Хранко боялся не его, а своих новых обязанностей. Может, он сам запутался не меньше, чем Юрген, и не знал, как с этим справиться.

– Если ты едешь в Льёттланд, – Хранко поджал губы, – из Чернолесья ближе добираться.

– Я не знаю, куда еду. – Юрген проследил за чайкой над рекой. – Но не в Чернолесье. Пока на могу. Прости.

Обернулся. Посмотрел на корму. «По крайней мере, ты возвращаешься домой, Йовар».

– Я не понимаю. – Хранко наклонился к Юргену, зашипел: – Ты всегда так любил Чернолесье. Почему сейчас?..

Он не мог объяснить это не то что Хранко – самому себе. Просто казалось: увидеть сейчас лес, терем, шишимор с Букарицей и младших учеников под её надзором – всё равно что вбить кол в свежую рану. А если одновременно ещё привыкать к тому, что вместо Йовара теперь Хранко и уже ничего не будет как прежде… Чересчур.

У Чернолесья новый хозяин, и Юрген должен с этим считаться.

– Мне просто нужно время. – Юрген смахнул с лица прядь. Ушибы и ссадины почти зажили, правда, не без помощи Мореники и её друзей. – И тебе тоже. Я думаю, так будет правильно. Нам нужно стерпеться со всеми переменами.

– Чернолесье всё ещё твой дом, – упорствовал Хранко.

– Да. – Юрген кивнул. И мысленно добавил: но почувствует ли он себя там свободно? Или то раздолье, которое позволял ему Йовар, – ворожба над тропами, усмирение чернолесских чудовищ, – насторожит Хранко?

«Я люблю этот лес не меньше, чем ты. И ты всегда будешь переживать, не любит ли он меня сильнее в ответ».

– Ну, Хранко. – Юрген запрокинул голову. Посмотрел в небо. – Ты же всё понимаешь.

Тот поморщился.

– Я…

– Ты сам вздохнёшь с облегчением, если я уеду. Брось. – Юрген стиснул его плечи. – Так должно быть. По крайней мере сейчас. Я не хочу надоесть тебе настолько, чтобы ты пожалел, что вытащил меня из дерева. Но также я хочу верить, что всегда могу вернуться.

– Конечно. – Хранко медленно кивнул. – Конечно, ты можешь вернуться, когда захочешь.

Его голос дрогнул.

– Я боюсь, что не справлюсь без тебя.

Юрген печально улыбнулся. «До тех пор, пока тебе не покажется, что я слишком уж рвусь во всём разбираться?»

– Вот и славно. – Он хлопнул Хранко по спине. – Вот всё и выясним. Я – как мне жить без Чернолесья. Ты – как справляться с Диким двором и в чём из этого я смогу тебе помочь, когда приеду.

Хранко крепко сжал его руку.

– Ты бываешь очень несносным, – сказал он, – но я никогда не пожалею, что вытащил тебя из того дерева.

Юрген усмехнулся.

Потом он попрощался с остальными. Обнял Бойю, потрепал по спине Якоба. Солнце бликовало на речной глади, и ветер гнал мерцающую рябь.

– Не вздумай забывать нас. – Бойя ущипнула его за щёку. – И не слишком увлекайся своими приключениями!

Юрген отшутился и прикрылся ладонью от солнца. Чарна тоже щурилась – сидела на борту и покачивала ногами. Юрген шагнул к ней и обхватил её так, что она зашипела.

– Эй!..

– Спасибо тебе за всё. – Юрген втянул горький травяной запах от её волос. Осторожно поставил Чарну на место. – Я бы не пережил всё это без тебя.

Чарна отмахнулась – да ладно, пустяки…

– Ты – лучшая спутница в путешествиях, – сказал Юрген. – И я очень хочу, чтобы ты наконец-то отдохнула.

Чарна улыбнулась. Сжала его пальцы и легонько потрясла их в руке.

– Да, – ответила негромко. – Заслужила подумать и о себе.

– Это точно. – Юрген огляделся и помрачнел: наткнулся на стоегостских моряков, приставленных управлять ладьёй. – Слушай, Хранко… Дай мне знать, когда доберётесь.

Тот отозвался: «Конечно».

– И ты не забывай посылать воронов, – напутствовала Бойя. – Но даже если забудешь, Хранко всё равно будет за тобой следить.

Хранко прицокнул языком, скорчил гримасу:

– Да ну тебя…

Юрген опустил глаза. Наклонился и невесомо коснулся савана там, где должен был быть лоб Йовара.

В груди засвербело.

– Ну ладно. – Юрген мотнул головой. – Не хочу растягивать прощание. Знайте, что я всех вас люблю.

И он, будто боясь, что палуба под ним загорится, пересёк её и ловко сбежал по настилу на пристань. Развернулся, помахал напоследок и даже обрадовался, когда солнце его ослепило, – так он не видел лиц, лишь золочёные очертания.

Юрген не стал ждать, когда ладья отчалит. Стиснув челюсти, углубился в рыночные ряды, нырнул в буйство запахов – рыба, жареные орехи, пыльные ткани, специи и нечистоты. Он шёл, не разбирая дороги, и слушал, как вокруг перекрикивались люди и как под ним поскрипывали доски. С каждым шагом нежность покидала его, оставляя только то, что было с ним эти полмесяца – тоску и злость.

Он врезался в толпу, как клин. Нарочно прошёл так, чтобы его потолкали, – но, когда сам случайно задел какую-то девушку, резко обернулся.

– Простите…

Красный платок соскользнул с её волос, и Юрген увидел, что у девушки была длинная золотая коса. Она ничего ему не ответила, и кто-то – мамка, нянька или, может, жених – увлекли её в сторону.

Юрген замер.

– Чё рас-скорячился! – Его ткнули локтем в грудь, но Юрген даже не почувствовал боли.

Отошёл в сторону. Уставился на реку.

Конечно, они плохо расстались с Уршулой. Юргену следовало объясниться с ней, а не избегать её или, если уж они встречались, не цедить слова сквозь зубы. Но он ничего не мог с собой сделать – как только он её видел, то вспоминал беспамятство в Птичьем тереме, запах крови в соборе и удивлённое: «Я заставил молчать Ольжану, не тебя».

Зачем лгать человеку, который и так безмерно себя запятнал? И если не Лале вынудил Юргена назвать чужое имя, то кто? Кому не было равных во всём, что касалось ворожбы над разумом?

А если госпожа Кажимера заколдовала Юргена, Уршула должна была об этом знать.

Юрген прикрыл глаза. Нет. Ему нельзя говорить с Уршулой, потому что тогда он не сдержится и расскажет обо всём, что подозревал. И – что с ним сделают потом? Он слишком хорошо помнил, каково это – оказаться во власти Кажимеры. А Уршула… Что ж, пусть со стороны кажется, будто они просто друг другу наскучили.