Злейшие пороки - Хлоя Гонг

Калла вздыхает, а Антон наконец целует ее. Его кожа кажется разгоряченной, словно у него жар. Он привлекает ее, крепко прижимает к себе, их губы встречаются с едва сдерживаемым нетерпением. Она хватает его за воротник, сминает его в кулаках, Антон отстраняется лишь затем, чтобы сделать вдох и стащить рубашку, и опять оказывается там же, где и был.

Каждое движение, которым они обмениваются, – словно клятва взаимного уничтожения. Они не спешат, не так, как бывало во всех предыдущих случаях вроде этого, но некое судорожное биение под кожей торопит Каллу, призывает цепляться за Антона в панике, словно она его украла. От полноты ощущений звенят ее нервы. Все ее ненастоящее тело требует избавления.

– Прошу, – задыхаясь, выговаривает Антон ей в губы, в шею, повсюду. Может, это он о королевстве. Может, о ней самой. – Прошу, Калла.

Она тянет его за пояс. Вместо того чтобы прерывать их близость, она просто отодвигает в сторону все мешающее ей и, уткнувшись ему в плечо, прерывисто вздыхает.

– Пообещай мне, – говорит она, медленно приподнявшись. – Пообещай, что будешь сражаться на моей стороне. Не дай мне повторить то, что было на арене.

– Обещаю, – отвечает Антон. Он едва сдерживается. Мышцы у него на руках напрягаются от стараний сохранить неподвижность ради нее. – Я буду твоим первым солдатом.

– Моим генералом.

Его глаза при свете кажутся совершенно черными. Больше Антон сдерживаться не может. Он сжимает обеими руками ее бедра.

– Твоим генералом, – подтверждает он. – Поднимись повыше, принцесса.

С легким вздохом Калла меняет позу, ставит колени на пол по обе стороны от него. Едва ее руки, скользнув, обхватывают его за плечи, он делает рывок вверх, пробиваясь глубже и глубже. Она движется вместе с ним, пока может, пока не раскрывается внутри полностью, и тогда Антон с самодовольным смешком укладывает ее на спину, чтобы продолжать, чтобы целовать ее, пока все мысли не перепутаются у нее в голове.

– Калла, Калла, – твердит он, зарывшись носом в ее волосы.

– Смотри на меня, – приказывает она. – Клянись в преданности, когда кончишь.

Антон прерывисто втягивает воздух. Прядь волос упала ему на лицо, его ничто не сдерживает. Калла может пробить ему грудь и понимает, что сейчас он позволит ей взять все, что она захочет.

– Клянусь, – говорит Антон. – Ты единственная, кому я поклоняюсь. Клянусь в этом.

Ему везет, она ничего у него не отнимает. А если и тянется к его сердцу, то лишь в попытке остаться в нем.

Содрогнувшись, Антон замирает, Калла с трудом переводит дыхание, и каждая клеточка в ней излучает жизнь. Минуту он сохраняет неподвижность, прижавшись лбом к ее шее, Калла тихонько перебирает ему волосы.

– Дражайший Антон, – шепчет она, – надеюсь, ты сдержишь обещание.

– Я человек слова, – отзывается он настороженным голосом, оставаясь при этом расслабленным. – А если я его нарушу, можешь сразить меня.

Калла оставляет Антона спящим, выскользнув из-под его руки. Если она спросит его, как следовать их плану, он только все усложнит. Калла хочет действовать как можно более прямо. Она не революционерка. Просто самая разъяренная сирота в мире.

За время их отсутствия в Эйги потеплело. Сторожевая база завораживает оттенком близкого рассвета. Выйдя из жилых помещений и приближаясь к главному строению, Калла замечает двух стражников, охраняющих двери. И не дает им времени увидеть ее. Она выбрасывает вперед руку, стискивает зубы, и воздух рассекает светящийся луч. Выводить их из строя надолго незачем. Один даже не падает толком, но Калле нужна лишь возможность пройти мимо них, закрыть дверь и заклинить ее, просунув под ручку лампу на высокой ноге.

Когда Август завладел короной, Калла поняла, что держать ее при себе он не станет. Согласно королевским протоколам, священные особы и священные предметы не должны находиться вместе в случае угрозы, иначе внимание стражи будет рассеиваться.

– Ваше высочество! – ахает стражник, увидев, как Калла отодвигает створку следующей двери. Комната полна сигаретного дыма. Он явно скурил целую пачку.

– Чрезвычайно об этом сожалею, – говорит Калла, делает по-змеиному стремительный бросок, охватывает руками его шею и крепко сжимает, пока стражник не валится без чувств.

Корона возлежит на подушке посреди письменного стола. Калла подходит к нему. Берет корону.

То же самое она чувствовала и в приграничье: низкий гул мгновенно пронизывает ее ладонь, распространяется по руке, вызывает вибрацию в груди. С этим гулом ей и печать не нужна. Присутствие ци, раскрывающейся в ее костях, так же явно и очевидно, как размахивание красным флагом. И этой ци гораздо больше, чем может удержать смертное тело. Ее достаточно, чтобы превратить Каллу в божество.

– Калла.

Она оглядывается через плечо и видит в дверях Августа. Должно быть, стража сразу подняла тревогу: вид у него такой, словно его выдернули из постели. На Августа это совсем непохоже. Да еще Антон запустил его прическу и перекрасился в черный, лишив Августа внешнего лоска, который он так старательно сохранял долгие годы.

– Да? – Калла поднимает корону повыше. Разглядывает ее при свете электрических ламп, изучает яркий блеск острых краев.

Она будет хорошей. Она обещает верой и правдой служить королевству, даже если ради этого понадобится сжечь его дотла. Ведь так и должно быть, верно? Именно так все и убеждают себя, что заслуживают всей полноты власти.

– Положи ее на место.

Его голос дрожит от волнения. Впервые за все время, пока Калла знает его, Август, кажется, паникует, догадавшись, к чему все идет. Ведь он полагал, что Калла перед ним – та же самая, что согласилась помочь ему в начале игр.

– Нет, – отвечает Калла, – пожалуй, не стану.

И она водружает корону себе на голову.

При первом контакте Калла не чувствует ничего, кроме тяжести металла, да еще гул ци перемещается из груди в голову. А потом, к ее изумлению, корона начинает плавиться. Калла чувствует, как она становится жидкой, ощущает, как металл струйками стекает с ее лба. Она быстро моргает, чтобы не дать ему попасть в глаза, но тревоги напрасны: капли останавливаются, не доходя до ресниц. Корона снова становится твердым золотом в тот же момент, когда перестает сливаться с ее волосами и кожей.

Август смотрит так ошеломленно, словно не верит своим глазам и думает, что она его разыгрывает. Какой он забывчивый. С того момента, как он разыскал ее перед началом королевских игр, помощи у нее всегда просит он сам. Она ему не подчиняется.

– Что ты делаешь? – выговаривает Август.

– По-моему, и так ясно. – Калла поднимает руку, и