Злейшие пороки - Хлоя Гонг

совершил цареубийство во Дворце Земли, и кем тогда стал бы Август? Еще одним забытым аристократом, которого равнодушно отпихнули бы с дороги, когда Совет затеял бы битву, чтобы возвести на трон другого.

– Ты бы все равно ничего не смог поделать, – продолжает Август. Он остается бесстрастным, как всегда себя ведет и каким был раньше. – Твои родители вступили в сговор с Сообществами Полумесяца, чтобы воссесть на престол. Они виновны в государственной измене, и тебе следовало бы радоваться, что они стали жертвами нападения в провинции, а не запятнали имя рода из-за справедливо предъявленного обвинения.

Антон бросается к нему, но веревка удерживает его, не дав дотянуться до Августа. Калла изо всех сил наступает ему на ногу, приказывая угомониться. Он едва замечает это, почти ничего не чувствует, кроме холодной ярости, соскальзывающей ему в горло.

Антон убьет Августа Авиа или примет смерть, пытаясь убить его, даже если это будет последнее, что он сделает в жизни.

– Довольно, – объявляет Август. Он сдвигается к двери кареты, подальше от Антона на случай, если тот снова попробует напасть. Впрочем, мог бы и не двигаться: веревка держит надежно. – Из уважения к вам обоим я пришел сообщить, что в Сань-Эр мы вас не повезем. Атмосфера в столице слишком переменчива. Вы сможете дать показания для видеозаписи, которую мы передадим в город для трансляции, и останетесь на сторожевой базе в ожидании суда.

Должно быть, это шутка. Дать показания для видеозаписи? Август открыто объявляет им, что никакого суда не будет. Они останутся узниками сторожевой базы, пока не сгниют там. Сань-Эру предоставят достаточно материалов, чтобы показать, что им нанесли поражение, а не превратили в мучеников, а потом Антон Макуса и Калла Толэйми просто исчезнут.

– Тебе следует выразиться конкретнее, – говорит Калла, в голосе которой слышатся тревожные нотки.

– Куда еще конкретнее? Я даю вам возможность высказаться. Можешь выложить всю правду, Калла. Объясни всем, что мы действовали сообща, чтобы свергнуть короля Каса. Для меня это не имеет значения.

Август больше не боится Совета. Совет действует исключительно как предохранитель на пути короля к достижению абсолютной власти, и Август, должно быть, верит, что от падения этот орган отделяет лишь один легкий толчок, раз дает Калле позволение утянуть его на дно вместе с собой.

Август открывает дверцу кареты.

– Одна просьба, – говорит Калла.

Август останавливается. Оборачивается.

– Если тебе нужна видеозапись для трансляции, нам понадобятся наши тела. – Она откидывается на спинку сиденья. В глаза Августу она не смотрит, но не глядит и ни на что другое. Взгляд ее бирюзовых глаз обращен в себя. Вдумчиво сосредоточен. – Особенно мне. Иначе Сань-Эр решит, что ты нанял актеров. Тебя спросят, неужели ты держишь своих подданных за дураков и ждешь, что они поверят, будто первый человек, способный совершать перескоки, не меняя цвет глаз, – это принцесса, дающая показания.

Минуту Август молчит. И внимательно вглядывается в нее.

– Опасаться здесь нечего, если ты думаешь об этом, – деловито добавляет Калла. – Разве что-нибудь осталось, Август? – Она толкает ногой щиколотку Антона. – Мы не можем бороться с тобой. У нас нет сил, кроме нас самих. Кто еще выстоит, кроме тебя? – Еще толчок. Вряд ли случайность, но привлекать его внимание Калле ни к чему. Видимо, это не что иное, как заверение. Напоминание, что она здесь. Напоминание, что и ей известно, что он здесь.

Август закатывает глаза:

– Нет нужды льстить мне, Калла.

– А я и не льщу. Я констатирую факты. Ты так долго и тщательно планировал захват Талиня, поэтому не осталось ни единой лазейки. Ты вернешься в Сань-Эр и подавишь беспорядки силой. Прикажешь военным принять меры в провинциях и уничтожить все революционные группы, враждебно настроенные по отношению к престолу. И что бы мы ни сделали и ни сказали здесь, это ничего не изменит.

Трудно определить, согласен ли с ней Август. Он издает неопределенный звук, выходит и знаком велит страже следить за каретой.

Антон ерзает на сиденье, наклоняется, чтобы было удобнее выглянуть в открытую дверь. Но едва у него мелькает мысль о побеге, Калла качает головой в безмолвном предостережении: оставайся на месте.

Пять минут спустя появляется Галипэй с их родными телами. Стража любезно позаботилась о том, чтобы заранее связать их и надеть на глаза повязки.

– Ну вот, – рявкает Галипэй. – Полезайте обратно.

Глава 36

Калла разглядывает металлическую цепь, один конец которой закреплен на ее щиколотке, а другой – на неподвижной петле в углу комнаты. Если божество судьбы существует, наверняка оно сейчас потешается над ней. Подумать только, она считала, что поступила умно, привязав Лэйду Милю к старой батарее отопления, однако и ее саму постигла та же участь.

Полночь тяжело зависает над сторожевой базой в Эйги. Старые часы пробили ее где-то в здании несколько минут назад. Приезжие расположились в тех же помещениях, которые занимали, когда делегация впервые оказалась здесь, только теперь численность этой делегации значительно сократилась. Члены Совета уже направились в трех каретах обратно в Сань-Эр. С Августом остались только Вэйсаньна, высматривающие любые признаки беспорядков на базе.

Калла грызет ноготь на большом пальце, делая еще один круг по комнате. По крайней мере, длины цепи хватает, чтобы подойти к окнам. Ей следовало бы нервничать, опасаясь того, что готовит ей Август, но если она и взвинчена, то по другой причине.

Август хочет, чтобы она ответила за то, что предала его. Хочет, чтобы она раскаялась в том, что не подняла тревогу во время коронации, но вместо быстрого наказания, когда меч обрушится ей на шею, она пробудет неопределенный срок на сторожевой базе, вдали от всего королевства. Ей не достанется даже квартирки в Сане, где она пряталась, готовясь к своей грандиозной задаче. Остаток ее жизни пройдет в непрестанном ожидании. Это гораздо хуже, чем кровопролитие.

Так что боится она не того, что уготовил ей Август, потому что не настолько все плохо. Зная Августа и его терпение, Калла наверняка успеет подробно познакомиться с этой цепью у нее на щиколотке.

На нервы ей действует сознание, что выход отсюда ей известен, но, стоит ей только попытаться, обратного пути у нее уже не будет.

Калла прислоняется лбом к прохладному окну, стараясь избавиться от мучительного гула в голове. По крайней мере, ее боль уже не следствие экспериментов с ци. Она просто устала, замерзла и наверняка обезвожена. Лампа в углу комнаты протяжно свистит, подавая сигнал, что где-то внутри изолированного шнура сломан провод. Вот и ее мозг издает такой же звук.