Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

— Тизиор, Ульмания. Что привело вас сюда?

Этого старика я помнил. Седой полностью, не могущий держать спину прямой, ещё говорил, что у меня баранье выражение лица. Тормин, насколько помню.

Тизиор не стал тянуть время и сказал прямо:

— Я объединил все ваши секты под своей рукой.

— Что? — неверяще переспросил кто-то из левых старейшин.

Тизиор словно не услышал его, поднял руку:

— Ты! — ткнул он в Тормина и «порадовал». — Твой наследник и Предок мёртв, — ткнул пальцем в одного из старейшин слева и позади. — Твой тоже, — принялся тыкать пальцем дальше. — Твой же жив и пошёл под мою руку, признав меня главой, а себя — частью секты Морского Тритона. Твои мертвы и резиденция в руинах. Твои стали частью моей секты. Твои мертвы. Твои тоже мертвы и твои мертвы.

Бодрит. Я Предводитель, которым сейчас притворялся, ощутил, как в спину ужалил десяток — не меньше — Прозрений. Очень, очень много старейшин сейчас хотели меня убить.

— Что ты несёшь? — бледнея, процедил Тормин.

Тизиор даже не глянул на него, сказал:

— Теперь ваша очередь решать: вы приносите мне клятву верности или умираете?

С этими словами он сделал шаг вперёд, сходя с летающего меча и зависая в воздухе.

— Властелин? — прокатилось мыслеречью, словно старейшины не могли поверить своим глазам.

Один из них поверил, сунул руку за пазуху, закричал:

— Пауки всё равно уничтожат тебя!

— Или я с ними договорюсь, — ухмыльнулся Тизиор. — В конце концов, всё решает сила, а я свою вернул. Решайте! — прогремел над поместьем внизу, островом и даже окрестным морем его громкий голос. Через миг он ещё и притопнул, впечатывая ногу в воздух. — Раз, — повёл рукой. — Все, чьи секты объявили о своём роспуске и встали под мою руку, — влево. Вам нет нужды решать, за вас решили ваши наследники.

Старейшины шевельнулись, летающие мечи многих сместились, нарушая безупречность былого строя, старейшины начали переглядываться, перекидываться мыслеречью, а один из них прорычал голосом, легко донося свои слова до нас:

— Ты действительно чуть помолодел, расправил плечи, но седина на месте, морщины на шее тоже никуда не делись. Не похоже, что ты выздоровел до конца, Тизиор. Да и спустя столько лет, возможно ли восстановить былую мощь? Сомнительно.

— Твой сын мёртв, Жедос, — сказал Тизиор. — Он тоже всё решил за тебя. Поэтому ты скоро лично узнаешь, сколько из былой мощи я сумел восстановить. Боюсь только, что даже первой звезды Властелина тебе, ничтожеству, будет с избытком. Два, — вновь топнул Тизиор.

Меня передёрнуло от слова Тизиора. Он нарочно, что ли? В этот миг ещё один старейшина сунул руку за пазуху.

У каждого из них, как и у каждого из их наследников, тех, кто встал во главе их сект, был Нефрит Голоса, позволяющий отправить вызов надзирающему от Пауков. Надзирающий, правда, уже мёртв, но что Тизиор, что Курам уверяли меня, что он не лично принимает вызовы от всех этих амулетов, а этим занимаются его подчинённые. Что-то вроде особого отделения секты, если переводить на привычные мне по Ордену понятия.

И сейчас всё идёт строго по плану: старейшины тратят одноразовые амулеты, чтобы сообщить Паукам очередную кроху «правды» о восставшем Тизиоре.

— Три, — сказал Тизиор и сорвался с места.

Сорвался не один, вместе с ним рванул вперёд и его меч. Летающий меч врезался в одного старейшину, Тизиор — в другого. Как я погляжу, не я первый придумал нападать с помощью летающего меча. Или он подсмотрел этот приём у меня?

Первый старейшина остался жив и цел, а вот второй, в которого врезался Тизиор, рухнул вниз. Мёртвым. Тизиор замер на месте, в центре строя старейшин, медленно повернулся в воздухе, словно выбирая кончиком клинка следующую жертву.

Старейшины мигом рванули от него во все стороны. Одни — влево, другие — вправо, третьи — вниз, четвёртые — вверх, кто сбился в кучу, кто окутался защитой, а кто ударил по Тизиору техникой.

Ударов он словно не заметил, позволил им изорвать его халат и рассыпаться безвредно по Покрову, а через миг сорвался с места, стремительным росчерком, уже сжимая в руке обычный меч, рванул вверх и вправо, догнал одного из старейшин, врезался в него, отбросил в сторону — живого в этот раз, но явно раненого. Вновь застыл вверху, вновь крутнулся на месте, выбирая следующего, сорвался с места раньше, чем в него ударили техники, мелькнул серой тенью раз, другой, третий, буквально подавляя старейшин своей скоростью.

Я фыркнул и поднял руки. Хватит ему одному развлекаться. Пора и мне продолжить тренировку. Первую часть я проделал в жетоне, вторую проведу здесь.

Уже давно я переделал свою первую технику, ту, с которой началось моё Восхождение к Небу, ту, которая сделала меня сильнее других равных, — технику Ледяных Шипов. Я изменил стихию, сделав технику более сильной, менее прожорливой и назвав её Кинжалами Застывшей Воды.

Мне мечталось усилить её ещё сильнее, сделав составной, но где те планы и где сейчас я?

Я в море Итреи, а те планы отложены, а может, и вовсе будут забыты: уж слишком быстро я вырос в силе и изменился. Сейчас гораздо важнее повеления.

Я сосредоточился.

Кинжалы Застывшей Воды.

Перед поднятой ладонью из воздуха, из ничего сгустились первые капли воды, застыли, превращаясь в заострённые пики в ладонь длиной, а затем метнулись вперёд, засыпав ударами одного из тех, кто должен сегодня умереть.

Не самая сильная техника осыпалась ледяным крошевом на защитной технике неизвестного мне безымянного старейшины, но я ведь только начал, верно?

Старейшина неожиданно завопил:

— Ты что творишь? Я слева, слева! Я из тех, что встали на сторону Тизиора!

— Врёт, — тут же донеслась до меня мыслеречь Ульмании. — Он из… — и тут же оборвалась, когда она поняла, что я и не думал прерывать технику.

Я не настолько глуп, чтобы повестись на такое, и не настолько туп, чтобы забыть, кто куда подался во время отсчёта Тизиора.

Сотня вдохов — и всё было закончено.

Вернее — не всё.

Ульмания наступила на грудь рыжебородого старейшины, которого я тоже помнил, с ненавистью прорычала:

— Ты убил Тальманиру?

Тот прохрипел в ответ окровавленными губами:

— Безумная дура… Кто тебе продал эту ложь? Тизиор?

Ульмания вскинула требовательный взгляд на Тизиора, и тот протянул ей