Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

Хотелось бы, конечно, сразу всё и до конца, но за остававшиеся мне четыре вдоха я сумел создать в самом лучшем случае первое созвездие. Даже обращение передо мной не стало духовным.

Вокруг меня и Ульмании возникли десятки синих пластин, притворяясь куполом. Уже через мгновение в них врезалась Суть Стихии Паука, вдребезги их разбивая на тончайшие осколки.

— Дарс тебя возьми! — рявкнула Ульмания, проваливаясь ещё ниже.

Это она зря. Во-первых, теряет высоту. Во-вторых, удаляется от схватки. А в-третьих, одного змеёныша хватило, чтобы разнести Истинную Суть Стихии Паука, так что до нас ничего не долетело бы. До неё не долетело бы.

Она это, видимо, поняла по подсказке боевой медитации, сверкнула взглядом, вновь взмыла вверх, опять замирая рядом. Техника, которую она всё это время наполняла силой, начала проявляться видимыми элементами: крошечными искрами, которые набирали сияние.

— Защищай, чего застыл!

Я покачал головой. Да, такого напарника в битве у меня ещё не было, но мне ли возмущаться? Это было забавно и весело. Интересно, Райгвар уже на месте или рядом, наблюдает и завидует?

— Не отвлекайся!

Я ухмыльнулся и огрызнулся в ответ:

— Сама не отвлекайся! — затем ещё и заорал, не жалея силы для мыслеречи и донося её до всех в округе: — Я долго не продержусь! Это же настоящий Властелин!

Долго и не понадобилось. Ещё сорок вдохов, полтора десятка уничтоженных Сутей, град ударов от Ульмании, и Паук закончился.

Тизиор, пробивший его насквозь, поморщился, ловко крутнулся на летающем мече и уже через миг придержал тело Паука. Первым делом он сдёрнул амулеты с его шеи, вторым — щедро зачерпнул крови, третьим — размазал её по своему разорванному халату, четвёртым — зыркнул в нашу сторону:

— А вас долго ждать?

Ульмания поморщилась, погасила технику, поморщилась ещё раз и направила летающий меч к Тизиору. Но за десять вдохов, которые ей понадобились, чтобы оказаться вплотную, совершенно переменилась: недовольная гримаса сменилась лукавой и смущённой улыбкой.

— Левое или правое?

— Что? — поднял свои густые брови Тизиор.

— Левое, ближе к сердцу, — кивнула, будто не услышав, Ульмания. Ухватила себя за плечо, рванула халат, разрывая его и обнажая ослепительно-белую кожу. — Вот так хватит? Или стоит добавить ещё немного? Ну, чтобы прореха от удара была больше?

Я, невольно вспомнивший совместный с Фатией путь от Хребта до Тритонов, не сумел сдержать улыбки. А вот Тизиор не улыбался, а вполне серьёзно кивнул:

— Да нет, и так хватит, — через миг он уже был рядом, выровняв летающие мечи, и… вытер окровавленную руку об обнажённое плечо Ульмании.

— Ай!

Ульмания рухнула вниз на добрый десяток шагов, но Тизиор лишь нахмурил брови и рявкнул:

— Вернись! — тряхнул телом Паука. — Маловато крови, нужно ещё подмазать!

Ульмания поджала губы, зыркнула исподлобья, но при этом задрав голову, процедила зло:

— Я сама.

Я закашлялся, давя смех и не давая ему вырваться наружу. Вот у кого мне нужно было брать уроки по пути от Хребта до Тритонов. Ловко он её.

Похоже, не засмеяться у меня вышло плохо: сначала Ульмания ожгла меня злым взглядом, затем и Тизиор недовольно буркнул:

— А ты чего застыл? Давай, изображай следы битвы.

Глаза у Ульмании буквально засверкали:

— Я ему помогу!

— Нет-нет-нет, — уже не скрывая смеха, рванул я по дуге, не давая ей приблизиться. — Я женат и обойдусь без чужих женщин! Помоги лучше старику, верни ему его заботу! Ему тоже не хватает почти смертельной раны возле сердца! А-ха-ха-ха!

Теперь сверкали глазами сразу двое. Вот такая перековка мне нравится — это точно моё и только моё.

— Эй, Атрий, — мы не пролетели и ста вдохов над морем, как Ульмания вновь вспомнила обо мне. — А что это была за техника?

— Защитная техника, — пожал я плечами.

— Это я поняла, — терпеливо сказала Ульмания. — Название у этой техники есть?

— Панцирь чего-то там.

— У Тритонов нет панцирей, это ведь не их техника?

У меня, конечно, не такие густые и толстые брови, как у Тизиора, но хмуриться я тоже люблю, тем более что и повод есть. Я смерил Ульманию взглядом. Это ещё что за странный вопрос? Вопрос с подвохом? Может, она знает, что техника называется «Панцирь Роака»? Видела её когда-то? Когда и где, если она сама говорила, что не бывала на Поле Битвы?

Не дождавшись от меня ответа, Ульмания ответила сама себе:

— Конечно, не их, откуда у них техника, способная так хорошо противостоять и техникам, и стихии Властелина. Ты её познал? Может, продашь мне свиток?

— Нет, ещё не познал, — я перестал хмуриться, вместо этого беззаботно улыбнулся. — Но ты можешь начать копить духовные камни, дёшево я её не продам.

Она фыркнула, отвернулась, обрывая ту ниточку мыслеречи, что связывала нас, толкнула мыслеречь к Тизиору:

— Всё же в силе? Шаирис мой?

— Почему появились сомнения в моём обещании?

— Я хочу задать ему вопросы.

Это не было ответом, но и вместе с тем было. Ульмания начала сомневаться в том, что услышала от Тизиора. Правда, обратной дороги уже не было. Не после того, как Пауки узнали, как мы втроём убили надзирающего.

Но Тизиор не стал об этом напоминать, вместо этого предложил:

— Поделиться артефактом нужной силы? Ну, чтобы услышать правду и ничего, кроме правды?

— Я подумаю, — буркнула Ульмания, оборвала и эту ниточку мыслеречи, перевела взгляд вдаль, туда, где вот-вот должен появиться остров со старейшинами.

Тизиору и Райгвару он нужен, чтобы подсказать Паукам, где нас нужно искать. Мне он нужен потому, что там Пробой. Конечно, войти в него могут только Мастера, но это справедливо только для Мастеров-сектантов, а для имперца? А для имперца с перстнем дракона? А для имперца-Стража с перстнем дракона? Для Феникса-наказующего, получившего милость Императора за верность и особые заслуги?

Я всё же надеялся, что сумею создать торговый путь между Сломанным Клинком и Перевёрнутым Небом самым простым способом и не понадобится обыскивать земли Перевёрнутого Неба в поисках неучтённой, старой, спрятанной от сектантов точки Пути Древних.

Наше появление не осталось незамеченным: нас встречали все старейшины, что прятались от старости на этом острове.

Они поднялись на летающих мечах на пять сотен шагов над островом, выстроились косым углом, а стоило нам приблизиться, как