Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

Из тучи над головой заворчал гром. Смородник с трудом поднялся на ноги, игнорируя снова резанувшую боль в колене. Голова закружилась, но Смородник, не давая себе времени ощутить все тяжести подболотных спецэффектов, резко развернулся и выстрелил в стеклянные двери. Дождь осколков хлынул на него, птичьими когтями расцарапав костюм на руке, которой он прикрыл лицо. Упыри за спиной завизжали дурными голосами, но Смородник, не оборачиваясь, со всех ног бросился в холл торгового центра.

Выстрелить бы за спину, да патронов жалко.

Ноги будто бы сковывали цепи, а подошвы увязали в чём-то липком и тягучем, похожем на разлитую смолу. Болотный воздух жёг лёгкие, и дышать приходилось часто и неглубоко, поэтому кислорода всё равно не хватало. Смородник понимал, что его силы скоро снова иссякнут, и тяга, подтолкнувшая его к этому отчаянному рывку, была чем-то вроде предсмертной агонии.

Умрёт ли он здесь? Или его вытолкнет на поверхность? Если умрёт, то что станет с его телом? И с искрой. В наличие у себя души он давно не верил. Вероятно, она умерла вместе с Дивником, Мятликом и Клёном в тот день. Вытекла с искрой и кровью из распоротой руки и не вернулась назад.

Смородник вскочил на эскалатор посреди зала. Ступени скрипнули и со стоном двинулись – но в обратную сторону, вниз, будто хотели его зажевать, растереть и выплюнуть кровавой кашей.

«Стану кошачьим паштетом, но для упырей», – мелькнуло в мозгу.

Он процедил ругательство, спрыгнул с движущихся ступеней и крутанулся вокруг своей оси, высматривая лифт. Поблизости ничего не оказалось, тогда Смородник, сплюнув слюну со вкусом пепла и крови, ухватился за перила и, стиснув зубы до скрежета, с рыком рванул вверх, против хода эскалатора. Ступени натужно заскрипели и поехали быстрее, но Смородник, распалившись, уже не чувствовал боли в раненом боку и напряжения в мышцах: для него существовала только цель – второй этаж.

«А что потом?» – спросил противный голосок.

Последние три ступени он преодолел одним прыжком, задыхаясь от напряжения. Вывалился на плиточный пол и проехался ладонями по стеклянному крошеву, которым тут было всё усеяно. Мелкие осколки разорвали перчатки, впились в кожу, но Смородник не ощутил боли. Понял, что случилось, только когда вместе с кровью на плитку закапали искристые вспышки.

– Арх’дарэ!.. – прорычал он в который раз за день.

Если бы на его надгробии выбили его любимое слово, то это была бы райхианская брань.

Ах да, у чародеев же нет надгробий. Их тела сжигают – кроме тех, кто остался умирать в потустороннем болоте. Интересно, он будет первым? Его даже не сожгут, просто обглодают до костей и оставят гнить. И он станет частью чьего-то кошмара – как несуществующие мертвецы создали его собственный.

Решив не тратить время на выковыривание осколков из ладоней, Смородник рванул дальше, выбрав направление наугад. Гром над торговым центром снова загремел, такой близкий и мощный, что всё здание сотряслось, как от взрыва. Вибрация и гул стали сильнее, проникали прямо в кости, в мозг, просачивались в кровь, пытались заставить течь её в противоположном направлении – как грёбаные ступени на эскалаторе. Сердце билось с трудом, с оттяжкой, пульс отзывался в висках вкручивающимся сверлом. Перед глазами плыло и двоилось. Никогда ещё Смородник не ощущал себя настолько беспомощным и слабым, но упрямство несло его вперёд. Упрямство, злость и чёрт знает что ещё – все чувства пылали в нём, перемешанные, как в плавильном котле, и он уже не мог их распознавать. Просто бежал, стиснув зубы, не подозревая, на верном ли он пути.

Впереди смутно, будто из-под толщи воды, сияли мертвенные огни. Смородник поднажал, но всё равно двигался не так быстро, как мог бы: ноги спотыкались и вязли в бесконечном мусоре, устилавшем пол. Он старался не смотреть вниз, чтобы не увидеть снова чьи-то кости и прогнившие внутренности, хотя отчётливо слышал запах, от которого желудок сводило спазмами.

Смородник остановился прямо напротив стеклянных стен, и от его дыхания их прозрачная гладь помутнела. Он протёр её рукавом – неуклюже, оставляя следы от жёсткого материала защитного костюма. Царапнули мелкие осколки, застрявшие в перчатках, и на стекле остались бурые разводы крови.

За стеной было что-то вроде больничных палат, смутно похожих на палаты Калинника: такие же узкие казённые койки с разным бельём: где-то – однотонным, где-то – полосатым, где-то – в невыносимые, выцветшие от стирок розочки. На койках лежали люди. У Смородника никак не получалось их посчитать: только он собирался с уверенностью назвать число, как стоило моргнуть – и коек становилось в разы больше. Чтобы в следующий миг их количество сокращалось до трёх. Мама. Отец. Мануш. Перед глазами всё кружилось, точно в калейдоскопе, но вместо ярких картинок тут были серые, с налётом плесневелой тоски.

Он стоял молча, раскачиваясь и неотрывно глядя за стекло. От рук «пациентов» тянулись трубки с мелькающими внутри серебристо-голубоватыми молниями и завихрениями тумана, гул торгового центра вгрызался в мозг, высасывая все мысли, а от раны в колене и порезов в ладонях искрило, как из неисправной розетки.

Кто-то вдруг с силой дёрнул Смородника за плечо.

* * *

Даже из такси было ясно, что в городе неспокойно. Илар с тревогой разглядывал улицы через стекло, а в руке сжимал телефон, открывая поочерёдно то чат с парнями, то диалог с Мавной. Его волнение не проявлялось дрожью, не отдавалось тянущим чувством в животе, не вырастало из страха – скорее тяжело стучало в висках неприятным осознанием, что скоро придётся ввязываться в драку.

Илар вздохнул и поёрзал на сиденье. К Купаве он приехал на автобусе, а бита и удобный колун лежали дома в сарае с лопатами. И как упырей бить? Кулаками? У него удар, конечно, тяжёлый, но так недолго и без руки остаться. У этих тварей пасти зубастые.

На часах – два ночи. Прохожих на улицах почти не было, общественный транспорт тоже перестал ходить, только редкие автомобили сонно плелись, послушно замирая на светофорах. Не было пробок, суеты и шума, зато…

Между домами явно мелькали четвероногие тени. Илар надеялся, что ни таксист, ни другие водители, ни люди, мирно отдыхающие в своих квартирах, этого не замечали. А если кто-то, выйдя на балкон покурить, и видел во дворе упыря, то наверняка решал, что это собака.

Так же как все они думали когда-то.

Под аватаркой Мавны появилась строчка «в сети». Илар встрепенулся, сел ровнее и набрал сообщение:

«Привет. Как дела? Всё окей?»