Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

Цирхо замахнулся на него тяжёлым кулаком, но Варде увернулся, проскочив у него под рукой. В баре послышались смешки, кто-то отчётливо произнёс слово «псих».

Калех сел на барной стойке, согнув одну ногу в колене, и выставил вперёд ладонь. Варде замер напротив него. Кулаки в гневе сжимались и разжимались, дышалось тяжело. Лицо Калеха было спокойным, только губы чуть презрительно изогнулись, будто он тоже считал Варде капризным мальчишкой.

– Не ори. Он не твой отец. Он всего лишь прошлый тысяцкий, который тянул всех на дно. Теперь он там и есть – в буквальном смысле. Я посчитал, что Карлак лучше послужит молодняку, если отдаст накопленные силы городу.

Варде сглотнул. Слюна стала вязкой, горло – шершавым. Слова Калеха тяжело бились в висках. На дне. Отдаст энергию. Послужит молодняку.

Карлак, который приютил слабого упыря в теле тщедушного паренька. Карлак, который никогда не был с ним ласков и просил затащить на дно Мавну, но подарил дом и всё, в чём Варде мог нуждаться. Научил охотиться и постоять за себя. Наверное, теперь пора постоять… за него?

– Ты держишь его наравне с донорами-людьми? – Варде изо всех сил старался, чтобы голос звучал ровно. Получилось не очень – на последнем слове дрогнул.

Калех медленно моргнул – как рептилия. В свете неона серые глаза мигнули электрическим разрядом.

– Да.

Варде ничего больше не слышал. Ни слов Калеха и Цирхо, ни окликов и смеха в спину. В голове стучало только одно: отец вместе с донорами! И новый проход – где-то в баре.

Он пронёсся мимо барной стойки, столкнувшись с несколькими нежаками. Кинулся к сцене, но там только торчала одинокая микрофонная стойка и колонки по бокам. Он споткнулся о провода и чуть не упал, но удержался на ногах. Бросился дальше, по коридору, залитому красным светом, так жутко контрастирующим среди мертвенно-синеватого освещения главного зала.

Кажется, ему вслед даже кто-то выстрелил, но Варде не обратил внимания. Выпитая недавно кровь придавала сил, а страшные вести об отце – безрассудства.

Да, где-то в глубине души он подозревал, что так и есть. Что Карлака держат под болотами. Но не в качестве донора. Не наравне с живыми людьми.

Варде распахнул дверь женского туалета. Пробежался, рывками открывая кабинки. В паре из них было занято, и из-за дверей его покрыли последними словами. Тогда он, поскальзываясь на глянцевой плитке, понёсся в мужской.

Дёрнул одну дверь. Другую. Третью – и чуть не упал лицом вперёд в провал, зияющий влажной липкой чернотой.

Запах болота ударил в нос. Свежий, холодный и привычный. И сейчас он пугал – настойчивый, ядрёный. Жадное до крови и жизней болото.

За спиной кто-то кричал. Шаги звучали уже совсем близко, у дверей. И Варде, больше не раздумывая, прыгнул в топь.

* * *

«Не спать».

«Проснись».

Что-то с силой толкнулось в груди, в самом центре, где-то около сердца. Ударилось снова, растеклось по венам колючим крошевом из толчёного стекла.

Смородник резко открыл глаза. Он завалился на бок, сидя у закрытых дверей, маска окончательно запотела, и он сорвал её вместе с респиратором. По лицу хлестнул холодный сырой воздух, густой, несвежий, с запахами тлена и плесени, но всё-таки это был воздух. Смородник с хрипом вдохнул, так глубоко, как только мог, и почувствовал, как лёгкие с влажным хлюпаньем расправляются в груди, будто после тяжёлой болезни.

Живой, Темень забери. Но всё ещё в этом гнилом месте.

Он поднял взгляд на площадь и замер, настороженно вскинув лицо. Рука застыла на полпути к молнии на костюме. Он хотел достать сигареты из кармана, но лучше, наверное, было бы прикинуться мёртвым.

Потому что с площади на него взирали десятки пар звериных чёрных глаз. Не было больше трупов, только строительный мусор и большая стая упырей. Куда больше, чем та, с которой он сражался после ловушки, устроенной Ирником и Лыком.

Упыри стояли полукругом, переминались на костлявых лапах с выпирающими суставами. Скалили зубастые пасти, капали слюной. Рычали, повизгивали, иногда лязгали челюстями, чуть не сцепляясь друг с другом. Перебегали с места на место.

Но не нападали.

Смородник медленно сунул руку под защитный костюм и нащупал пачку сигарет и зажигалку в кармане куртки. Пользоваться искрой от рук казалось неосторожным, но он думал, что если сейчас не закурит, то умрёт быстрее, чем от упыриных зубов. А закурив, умрёт капельку счастливее, раз уж всё равно ему суждено сгинуть здесь, в проклятом подболотье.

Чародеев учили, что над всеми тысяцкими стоит болотный царь – полумифическое хтоническое существо, которое заправляет порядком под болотами. Был ли тут вообще какой-либо порядок, не ясно. И существует ли на самом деле этот царь – тоже.

Убедившись, что упыри по-прежнему не бросаются на него и просто наблюдают, пусть и явно неспокойно, Смородник затянулся сигаретой и выдохнул дым, подняв голову к небу. Тучи над площадью клубились от чернильной синевы до молочной серости, стояло противное потрескивание от проводов. И гул, непрекращающийся, сводящий с ума, вкручивающийся в мозг штопором.

Был ли болотный царь где-то за этим небом? Навроде людских Покровителей.

Да какая разница!..

Смородник снова сосредоточился на упырях. Он сидел, сгорбившись, в расстёгнутом костюме, с валяющейся рядом маской, и курил, не сводя хмурого взгляда с беснующихся тварей. От сигареты они вовсе остервенели, стали припадать на передние лапы, щёлкать челюстями и от бессилия кидались друг на друга. Но что-то будто мешало им подобраться ближе и впиться в пришельца-чародея.

Смородник выпустил дым в их сторону и показал средний палец:

– Вот вам. Видали? Твари.

Он хрипло усмехнулся. Не до веселья вроде бы, но сигарета будто помогла крови очнуться, а сердцу напомнила, как биться. Он посмотрел на разорванную штанину. Стекло, выходит, было не галлюцинацией, раз распороло ногу. Кровь перестала идти, и ткань на краях выглядела обугленной.

Он рванул пакет, который защищал рюкзак. Вытащил пистолет и, чтобы не снимать перчаток, лизнул металл, крепко прижимаясь языком к холодной хромированной поверхности. Оружие вспыхнуло алым, искра впиталась внутрь, угаснув рябью, похожей на лихорадочно бегающие молнии. Смородник щёлкнул предохранителем. Хмуро взглянул на упырей. Они визжали и носились кругами, но будто боялись переступить через невидимую черту, отскакивали, когда совали морды чуть ближе, чем следовало.

На миг перед глазами опять появились окровавленные трупы, сваленные горой на площади, но Смородник стиснул челюсти до скрежета, напряг затуманенный мозг и