Мозг обычного убийцы. Как хорошие люди становятся монстрами - Даниэль Загури

чего наступает период полной дезориентации и паники. В памяти остаются лишь следы сильнейшего испуга. Это своего рода «черная дыра» в сознании. Впоследствии такие женщины с изумлением узнают, что убили или оставили умирать своего новорожденного ребенка, избавившись от тела поблизости. В подобных случаях можно говорить об отсутствии функции распознавания на момент совершения преступления. В остальных ситуациях судебно-медицинская экспертиза констатирует измененное распознавание.

Все три клинических случая представлены с измененными контекстными данными в соответствии с этическими нормами.

Валери, программистка и мать трехлетнего ребенка, два года назад потеряла ребенка in utero. Роды произошли в ванной, когда она была одна. По ее словам, она решила, что новорожденный мертв, и поместила его в мусорный мешок, который оставила на тротуаре перед домом. Единственным объяснением ее действий была паника.

Клинико-судебная экспертиза учитывала следующие обстоятельства: Валери – сорокалетняя женщина с высоким интеллектуальным и культурным уровнем. Ей предъявлено обвинение в покушении на умышленное убийство новорожденного.

Ее беременность оставалась тайной для окружающих. Судя по ее показаниям и записям в досье, коллеги могли подозревать ее положение, однако муж оставался в неведении – это стало причиной конфликта между ним и семьей Валери, обвиняющей его в равнодушии. По мнению Валери, муж был слишком поглощен работой и пренебрегал ею.

Валери сохранила активную профессиональную деятельность, даже «забегала вперед» в работе. Она сократила курение, соблюдала гигиенические и пищевые рекомендации. Возникает вопрос: были ли эти действия подготовкой к материнству? Создавалось впечатление, что все инвестиции в ребенка как будто приостановились до разрешения внутреннего конфликта после родов. Ее отношение к беременности было противоречивым, наполненным смешанными чувствами.

При этом полного отрицания беременности не наблюдалось. Валери осознавала свое положение, хотя избегала разговоров о нем и отвлекала себя другими занятиями. Скорее, имело место отрицание неизбежности родов и необходимости разрешения внутреннего конфликта. Валери четко описывает свою позицию как «политику страуса» – «прятала голову в песок». Она связывает такую реакцию со своим воспитанием, всегда откладывая решение неразрешимых конфликтов на следующий день с мыслью: «Подождем, может быть, позже все наладится». Аборт был исключен по религиозным соображениям. Она не доверилась даже лучшей подруге, о чем лишь мельком подумала. В результате она замкнулась в себе, погрузившись в работу, что привело к раздражительности, недомоганию и нарушению сна. На протяжении всей беременности она оставалась заложницей внутреннего расщепления, неспособной его преодолеть.

Единственной утешительной мыслью для Валери была воображаемая сцена будущего: после рождения ребенка она подарит его мужу, что символизировало бы примирение и радостное раскрытие тайны. Это была единственная идея, предлагавшая выход из неразрешенного конфликта. Однако она не предприняла никаких шагов для воплощения этой идеи в жизнь.

Подобное поведение становится возможным благодаря специфическому сочетанию личностных качеств: скрытности, трудностям в построении близких отношений, стыду, связанному с причиной беременности, активному бегству в будущее, постоянному стремлению к прагматизму в ущерб собственному внутреннему миру, минимальному вниманию к собственным страданиям и внутренним конфликтам.

Как и предыдущие эксперты, мы приходим к выводу о наличии субдепрессивного состояния. Это подтверждается рассказом Валери, в котором упоминаются характерные симптомы: нарушения сна, раздражительность, вспыльчивость, беспокойство, физическая и психическая усталость, избегание социальных контактов. Важно оценить степень, в которой спутанность мыслей преобладала над ясностью восприятия реальности.

Следствием такого поведения, характеризующегося постоянным откладыванием разрешения конфликта на будущее, становится парадоксальная импровизация во время родов. Хотя психолог указывает на иррациональность поведения Валери во время родов, на самом деле иррациональным было ее поведение на протяжении всего предшествующего периода. Очевидно, что роды проходили в состоянии сильнейшего стресса и необычного изменения сознания, вызванного страданиями и тревогой, что превысило возможности защитных механизмов.

Валери демонстрирует явные признаки пространственно-временной дезориентации. Ей казалось, что она находится «где-то в другом месте», она не могла определить свое местоположение. Вероятно, она находилась на грани психического расщепления, что проявлялось в потере согласованности восприятия как реальности, так и собственного тела. Ее рассказ вызывает ассоциации с повторением и сильным резонансом травмирующего события, пережитого как наказание или божья кара после нескольких болезненных потерь: «Еще один покойник!»

Понимание логики бессознательного всегда представляет сложность, поскольку она по своей сути иррациональна. Бессознательное способно смешивать противоречивые чувства и представления. Можно предположить сосуществование противоположных переживаний: избавления и наказания за поступок, который она воспринимала как постыдный. Валери утверждала, что была убеждена в смерти новорожденного после появления образов, связанных с потерей ребенка в утробе и умершими близкими. Это воскрешение травмирующих образов свидетельствует о хаотичном характере ее сознания в момент утраты ориентиров и нарастающего беспокойства.

Однозначно, ее действия не были преднамеренными или заранее спланированными. Исключено, что такая развязка могла быть хладнокровно просчитана шаг за шагом. Скорее, мы имеем дело с неразрешенным внутренним конфликтом на каждом этапе, что создает особую проблему в подобных случаях клинической криминологии.

Магали, 36-летняя административная служащая, потеряла нерожденного ребенка десять лет назад и является матерью пятилетней девочки. После госпитализации из-за кровотечения обследование показало, что она только что родила, однако отказалась сообщить местонахождение ребенка. Безжизненное тело младенца женского пола было найдено в пластиковом пакете на дне мусорного контейнера. Реанимационные попытки не принесли результата. Магали утверждала, что утром у нее было сильное кровотечение, но она продолжала заниматься повседневными делами. Сидя на унитазе, она почувствовала, как что-то упало, но из-за приступа головокружения не осознала, что родила ребенка.

С точки зрения психиатрической нозологии обследование Магали дало отрицательный результат. Следовательно, для объяснения произошедших событий необходимо обратиться к понятиям индивидуальной психологии, а не психопатологии. Магали подробно рассказывает о своей первой беременности, завершившейся смертью ребенка в утробе. Очевидно, что процесс скорби не был сформирован. Затем она родила маленькую девочку после беременности, которую описывает как идеальную, без тошноты, рвоты и осложнений – по крайней мере, согласно ее рассказу, возможно, идеализированному впоследствии.

Когда наступила третья беременность, с самого начала она была проблемной и возродила травматический опыт потери ребенка. Магали отреагировала фобическим избеганием. Это не было отрицанием беременности как таковой, а скорее возрождением состояния, неизбежно ведущего к смерти ребенка. Имело место отрицание возможной жизнеспособности ребенка как защитный механизм от повторения предыдущей травмы.

Магали обладала лишь интеллектуальным знанием о своей беременности, но это не сопровождалось психическим предвкушением. Единственными ее представлениями были либо неизбежная смерть, либо способы ее предотвращения. Для нее все происходило так, будто она носила обреченного ребенка. По ее словам, она постоянно ожидала выкидыша, поэтому никогда не строила планов и не мечтала о будущем ребенке, защищая себя от мысли о его появлении, поскольку он был обречен на смерть.

У Магали наблюдается особая способность, характерная для женщин в клинической криминологии, –