Мозг обычного убийцы. Как хорошие люди становятся монстрами - Даниэль Загури

семантическим недопониманием термина «отрицание» в логике «все или ничего», возникающим из-за концепции слепого пятна. Ключевой вопрос дискуссии – существует ли истинное отрицание беременности или нет? Если рассматривать психотическое отрицание, касающееся самого существования предмета, то отрицание беременности исключается. Однако клиническая психиатрия показывает, что в подобных ситуациях часто наблюдаются мощные механизмы, препятствующие «психической беременности» и отвращающие субъекта от осознания физических изменений. Именно поэтому случай Вероники Куржо представляет особый интерес.

В освещении экспертизы средствами массовой информации образ Вероники Куржо колебался между двумя крайностями:

– образ всемогущего и порочного существа, наслаждавшегося убийством тех, кому оно только что дало жизнь;

– образ несчастной женщины, страдающей психическим расстройством, препятствующим осознанию беременности.

Очевидно, что наказание будет зависеть от того, какой образ возобладает к концу судебного разбирательства.

Что касается терминологии, описывающей эти механизмы, то, как справедливо отметил один журналист, именно языковые тонкости могут повлиять на вердикт. Подавление, виртуозность сокрытия, пресечение, запирательство, отрицание, магическое мышление, расщепление – столкнувшись с этими семантическими нюансами, одни примут сторону «тех, кому это не нравится», а другие, проявив больше чуткости, учтут сложность психической защиты перед лицом отвергнутой реальности.

Истоки этого противодействия чувственному восприятию, которое сегодня стало довольно обычным, можно найти у двух великих клиницистов середины XIX века. Радикальное различие в их позициях по отношению к тому, что сегодня называется отрицанием беременности, показывает, что споры, разделяющие нас, возникли не вчера.

Луи Виктор Марсе и Амбруаз Тардье

Луи Виктор Марсе, акушер-клиницист с особым интересом к биопсихике, был заново открыт англосаксами, которые напомнили нам о его гениальности. В своем знаменитом трактате «Безумие беременных женщин, новые роды и связанные с этим судебно-медицинские соображения», опубликованном в 1858 году, он демонстрирует гуманистический подход и врачебную эмпатию, пронизывающие каждую страницу: «Беременность – это счастливое событие не для всех женщин. Для одних она выносит на всеобщее обозрение вину, которую те любой ценой хотели бы скрыть; для других увеличение семьи становится причиной беспокойства и тревоги из-за ограниченных ресурсов, которыми они могут располагать…»

Он описывает случай Розетты, молодой матери-детоубийцы: «На слушании она в конце концов признается, что действительно затянула шнурок на шее новорожденного, но уверяет, что в этот момент она совершенно потеряла голову. Как утверждает эта женщина, она не знала о своей беременности, была напугана появлением первых болей и поражена видом ребенка. У нее помутился рассудок, и ее рука сделала то, от чего отреклось ее сердце: «Если бы только я могла подумать, я бы так не поступила: я молода, я бы зарабатывала достаточно, чтобы прокормить себя и своего ребенка». Защитник устанавливает, что обвиняемая действительно была неадекватной во время родов: «Это безумие было настолько реальным, – добавляет он, – что несчастная оставила на шее своей жертвы шнур, который послужил причиной смерти». Присяжные вынесли оправдательный вердикт».

За столетие до введения термина Филипом Резником Амбруаз Тардье, известный судмедэксперт, столкнулся с утверждениями женщин о незнании своей беременности. Его тон существенно отличался от тона Луи Виктора Марсе. В своем «Судебно-медицинском исследовании детоубийства», опубликованном в 1868 году, Тардье демонстрирует колебания, заставляя читателя переживать эмоциональные американские горки. Его труд представляет собой размышления скептика, готового пересмотреть свои убеждения под влиянием фактов, в постоянной борьбе между собственными предубеждениями и клинической реальностью. Однако в итоге он оставляет последнее слово за своим глубоким недоверием.

Амбруаз Тардье начинает с демонстрации скептицизма, задавая вопрос о возможности незнания женщинами своего состояния: «В любом деле по обвинению в детоубийстве умы присяжных больше всего поражает следующее: мать скрыла свою беременность и ничего не подготовила к появлению своего ребенка. Отсюда та поспешность, с которой большинство обвиняемых женщин пытаются оправдать себя и снять обвинение, утверждают, будто они не знали, что беременны».

Придерживаясь клинического метода и избегая необоснованных обобщений, Тардье обращается к читателям: «Если бы нужно было решить вопрос абстрактно и сказать, может женщина игнорировать свою беременность или нет, мы бы рисковали очень часто ошибаться и вводить в заблуждение правосудие. В судебной медицине необходимо с недоверием относиться к исключительным фактам и возможностям. О каждом конкретном случае следует судить по условиям, в которых он возникает».

Затем он возвращается к своей исходной позиции, рационально объясненной с точки зрения акушера: «Но некоторые женщины не боятся говорить, будто никогда не чувствовали, как шевелится их ребенок; единодушный опыт акушеров опровергает это утверждение». Его утверждение, что беременная женщина обязательно ощутит признаки своего состояния, кажется несколько напыщенным и декларативным, сознательно игнорируя все, что не относится к физическому аспекту. Что акушеры действительно знают о глубоко личном психическом опыте беременных женщин?

Тем не менее Тардье признает, что непризнанная беременность, хотя и редкая, является бесспорным клиническим фактом: «Несмотря ни на что и какими бы редкими, какими бы исключительными они ни были, остается некоторое количество абсолютно достоверных случаев, когда женщины, которым приходило время рожать, не подозревали, что они беременны».

Важное замечание Тардье противоречит распространенным предрассудкам: «Будет очень полезно отметить здесь один важный момент: упомянутые явления происходят не у первородящих молодых женщин, а у тех, что достигли того возраста, когда они могут считать себя избавленными от возможности стать матерью и прекращение месячных не должно вызывать удивления. Мне известен один из самых ярких примеров этого, наблюдаемый в социальных условиях и при обстоятельствах, позволяющих отвести от себя любые подозрения». Это наблюдение Тардье подтверждается современными исследованиями. Сегодня мы знаем, что только половина случаев непризнанной беременности приходится на первородящих женщин.

Сокрытие – сознательное или бессознательное? От других или от себя самой? Амбруаз Тардье явно определился со своей позицией.

В заключение он формулирует вывод, который звучит странно тавтологично и напоминает о его основном убеждении: «Лучшее доказательство того, что она пребывала в незнании относительно своей беременности, – как раз то, что она сделала все возможное, чтобы скрыть ее». Однако важно понимать, что скрывать что-то от себя – это не то же самое, что скрывать от других.

Оставим это противостояние между доброжелательным гуманизмом эмпатической клиники и рационалистическим скептицизмом, чтобы перейти к рассмотрению трех клинических эпизодов. Каждый из них включает отрывки из судебно-медицинских обсуждений, изложенных понятным для неспециалистов языком.

Три клинических эпизода

Я намеренно выбрал три случая, попадающих в ту самую «серую зону», о которой шла речь. Однако важно отметить, что существуют ситуации, где отрицание беременности является абсолютным и неопровержимым, без малейших сомнений или пересмотров. В таких случаях ни женщина, ни ее окружение не подозревают о предстоящем событии. Живот остается плоским, активность сохраняется до последнего момента. Неожиданная боль в животе становится единственным предвестником родов, после