Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

записи сделал присутствовавший на нём заведующий общим отделом ЦК В. Малин. Он отметил, что был затронут вопрос о Президиуме ЦК. Не указав ораторов, Малин передал суть проблемы. Цитирую: «Довольно много людей с двухмесячным отпуском. Три этажа в руководстве – молодых, средних и старших»[274].

Похоже, что Малин зафиксировал мнение самого Хрущёва.

Что же всё это значило? Только одно. Хрущёв собирался в ближайшее время почистить Президиум ЦК, убрать часть стариков (а именно они имели право уходить в отпуск не раз, а два раза в год и в общей сумме отдыхали не месяц, а два) и выдвинуть молодые кадры. Получалось, что советский вождь хотел повторить действия Сталина. Помните, тот осенью 1952 года ввёл в руководство большую группу людей, в частности Аристова, Брежнева, Пегова… А теперь Хрущёв планировал расширить Президиум ЦК, как рассказывал Микоян, за счёт секретаря ЦК Шелепина, председателя КГБ Семичастного, главного редактора «Правды» Сатюкова, генерального директора ТАСС Горюнова и своего зятя Аджубея. Правда, сын Хрущёва утверждал, что отец хотел повысить других людей: Андропова, Ильичёва, секретаря ЦК по сельскому хозяйству Полякова, председателя Гостелерадио Харламова и трёх людей из тех, что называл Микоян: Шелепина, Сатюкова и Аджубея.

Тогда же Хрущёв своими мыслями поделился с новым руководителем Украины Петром Шелестом. «Президиум наш, – передавал тот слова Хрущёва, – сообщество стариков. Надо думать. В его составе много любящих поговорить, а работать – нет».

Вспомним, чем закончилось для Сталина резкое обновление высшего партруководства: буквально через несколько месяцев его не стало. Понимал ли Хрущёв, что могло его ожидать?

Не случайно почти сразу после этого заседания Президиума ЦК срочно засобирались в Ставрополье, якобы на охоту, секретарь ЦК Суслов, председатель Президиума Верховного совета РСФСР Николай Игнатов, руководитель Комитета партийно-государственного контроля Шелепин и заведующий отделом административных органов ЦК Миронов. На курорте всех их встретил руководитель края Фёдор Кулаков. Так вот, в охотничьих домиках эти функционеры выработали консолидированную точку зрения по поводу возможного преемника Хрущёва. Выбор пал, надо думать, на Брежнева. А настоял на этом, судя по всему, именно Суслов. Оставалось убедить самого Брежнева и других членов советского руководства.

Вернувшись в Москву, «охотники» нашли способы посвятить в свои планы министра обороны маршала Малиновского. Военачальник возражать не стал. Ещё раньше заговорщики или их люди нашли подходы к новому номинальному советскому президенту Микояну, который согласился взять на себя во время отпуска Хрущёва в Пицунде миссию по изоляции вождя от внешнего мира (взамен ему пообещали сохранить за ним занимаемый пост и после удаления Хрущёва).

Повторю: до поры до времени главные организаторы готовившегося переворота старались себя сильно не светить. Не случайно в канун решающих событий Брежнев отправился в Берлин на празднование 15‐летия образования ГДР. Суслов тоже маскировался, показывая всем, что он очень занят международными делами и времени на интриги у него нет. В частности, 5 октября 1964 года он делал доклад в Москве по случаю годовщины создания ГДР. Кстати, о самой речи Суслова. Западногерманская печать уловила в ней нотки жёсткости по отношению к ФРГ. Газета «Штутгартер цейтунг» обратила внимание на предупреждение Суслова, что Бонну не следует питать глупых иллюзий по поводу возможности сделки между Советским Союзом и ФРГ за счёт ГДР.

Суетились же совсем другие люди, прежде всего Подгорный, Шелепин, Полянский и Демичев. Всё это потом дало основание некоторым политикам и историкам заявлять, будто Суслов или вообще ничего не знал о готовившемся смещении Хрущёва, или присоединился к заговору в самый последний момент.

Читаем книгу сына Хрущёва Сергея «Реформатор»: «В подготовке заговора против отца <Суслов> не участвовал. Когда ему, примерно за неделю до решающего заседания, сообщили о предстоящем смещении Хрущёва, в панике воскликнул: «Будет гражданская война!» Успокоившись и оценив расстановку сил, присоединился к заговорщикам»[275].

По мнению Сергея Хрущёва, во главе заговора стояли Брежнев и Подгорный и примыкавший к ним Полянский, которые опирались на заведующего отделом административных органов ЦК Николая Миронова, имевшего большое влияние на армию, спецслужбы и руководителей региональных обкомов.

Несколько иной точки зрения придерживался работавший в отделе Андропова будущий главный американист нашей страны Георгий Арбатов: «Но из всего, что я знаю и понимаю (сразу оговорюсь, что знаю и понимаю не всё), следует: очень активную роль играл не Брежнев, а более волевой, более напористый Н.В. Подгорный. Не мог «не участвовать» М.А. Суслов»[276]. В чём именно участвовал Суслов, Арбатов не сказал – видимо, не знал.

Кстати, некую поддержку инициаторам смещения Хрущёва оказал его многолетний старший помощник Григорий Шуйский, за что Брежнев сохранил его в аппарате ЦК, дав должность консультанта отдела пропаганды.

От слов к делу заговорщики перешли 12 октября. В тот день из Берлина досрочно в Москву вернулся Брежнев. На аэродроме его встретил Суслов. Два влиятельных деятеля тут же отправились в Кремль. А уже через несколько часов там собрался Президиум ЦК. Тема была одна: «О возникших вопросах по поводу предстоящего пленума ЦК КПСС и разработке перспективного народно-хозяйственного плана на новый период».

Брежнев сообщил, что ЦК забросали письмами по поводу будущего пленума, а членам Президиума ЦК самим многое было неясно. Верхушка посчитала нужным обсудить все проблемы с участием Хрущёва. И Президиум постановил: «Поручить тт. Брежневу, Косыгину, Суслову и Подгорному связаться с т. Хрущёвым по телефону и передать ему настоящее решение с тем, чтобы заседание Президиума ЦК провести 13 октября 1964 г.»[277].

Непосредственно с Хрущёвым разговаривал Брежнев. Вождь сильно артачиться не стал: утром 13‐го он вылетел в Москву и с аэродрома сразу отправился в Кремль на заседание Президиума ЦК.

Открылось это заседание в половине четвёртого. Хрущёв сидел в кресле председательствующего. Но первым слово взял не он, а Брежнев. Заведующий общим отделом ЦК Малин зафиксировал тезисы краткого сообщения Брежнева:

«1. Ставят вопрос секретари: что означает 8‐летка? (Хрущёв предлагал вместо семилетнего планирования перейти к восьмилетнему. – В.О.);

2. О подготовке к Пленуму;

3. О разделении обкомов <на промышленные и сельскохозяйственные>;

4. О частных структурных изменениях;

5. Т<ов>. Хрущёв, не посоветовавшись, выступил на совещании о 8‐летке;

6. Общение стало через записки;

7. Высказаться о положении в Президиуме ЦК;

8. Обращение с товарищами непартийное»[278].

Хрущёв пробовал оправдываться. Но его объяснения мало кого интересовали. Все последующие выступающие – а это Шелест, Воронов, Шелепин, Кириленко, Мазуров, Ефремов и другие партийные бонзы – его только ругали. Не остался в стороне и Суслов. Читаем дневниковые записи участника того заседания Президиума ЦК Петра Шелеста:

«Выступление Суслова М.А. Он начал своё выступление с того, что «в Президиуме ЦК КПСС нет здоровой рабочей обстановки, в практическом проведении в жизнь ленинских норм партийной жизни имеются серьёзные нарушения. Н.С. Хрущёв этого не понимает или не хочет понимать. Создаётся такая обстановка, когда унижается достоинство человека, это разрушает все помыслы «творческой деятельности». Вокруг Н.С. Хрущёва выросла группа